Плохие девочки не плачут. Книга 3 - Валерия Ангелос

— Не порчу, а сохраняю, — резко оборачивается, берет за горло, слегка сдавливает, вынуждая запрокинуть голову. — Курить вредно. Не хочу, чтобы ты умерла раньше, чем мне надоест тебя тр*хать.

— Супер, — выдаю хрипло. — Умеешь польстить самолюбию.

Фон Вейганд отстраняется, отпускает на свободу.

Вольно, солдат, вольно.

— Звучит обидно, — растираю шею. — Очень обидно, если честно. Да и сигареты жалко, привезла из Украины, из родного города.

— Я привык избавляться от лишнего, — произносит без эмоций.

— Правда? — уточняюю удивленно, прислоняюсь к дверному косяку. — Почему бы тебе не смыть здесь сенаторшу?

Ограничивается кривой ухмылкой.

— Думаешь, кайфово наблюдать за этим спектаклем? — интересуюсь раздраженно. — Она пялится, лапает и виснет, напоминает про старые добрые деньки. Хвастает разломанным столом, щеголяет уроками готовки. Оху*тельный концерт. Закачаешься.

— Сбавь обороты, — бросает мрачно.

— Ладно, я могу без мата, — виновато поднимаю руки. — Я могу как угодно. Как поставишь. Боком. Раком. Хоть вниз головой из положения в мостике.

— Сомневаюсь, — протягивает с показной ленцой. — Для последнего необходима природная гибкость.

— Прости — что? — задыхаюсь. — Я типа недостаточно гибкая?

Ответом служит снисходительный взор.

Больше не хочу ждать, не хочу размышлять. Не хочу обтекать молча. У моего терпения истекает срок годности.

Закипаю и взрываюсь.

— Знаешь, а тебе реально не привыкать, — начинаю медленно. — Спускать в унитаз все лишнее. Сигареты, зажигалки. Чужую жизнь. Пускать под откос.

В глазах собираются слезы, но я не ощущаю желания расплакаться. Вообще ничего не ощущаю помимо безумной ярости.

— Ты же делаешь это со мной. Регулярно. Ты мою семью отправил в канализацию. Отсек ненужное, выбросил и нажал на слив.

Окончательно срываюсь.

— Зачем мне близкие люди? Друзья? Увлечения? Карьера? Ведь есть ты. Самый оху*нный парень во Вселенной. Такая честь выпала. Обслуживать в постели. Прямо подфартило. Открывать рот, раздвигать ноги, подставлять задницу. Практически мечта сбылась.

Посмеиваюсь.

— Пофиг, что нет никаких прав, что я никто, пустое место. Рядовая шлюха. Пофиг на жизнь в постоянном пизд*це. Одно неверное слово и сразу конец. Пофиг на одиночество. Только зазубри текст про баронессу, мило улыбайся и особо не отсвечивай. Играй роль, получай роскошь, шоппинг, послабление контроля.

Сжимаю кулаки.

— Да пошел ты.

Швыряю сумку через всю комнату, выплескиваю гнев. Отворачиваюсь, глухо взываю.

— Ты и твои хр*новы деньги, — впиваюсь зубами в костяшку указательного пальца.

— Тише, — холодно произносит фон Вейганд.

— А не то что? — заявляю с вызовом, оборачиваюсь. — Изобьешь?

Под горящим взглядом черных глаз раздражение вмиг испаряется. Гнев сменяется на милость. Даже становится стыдно.

Проклятье. Он любит меня. Гребаный ублюдок. И все озвученные претензии выглядят мелочно и глупо. Набор дурацких придирок.

Да, текущая ситуация слабо вписывается в идеальную картину мира, где мы скрепляем отношения узами брака, плодим детишек и ездим на романтические пикники. Но это не значит, что ради меня не выкладываются на все сто. Или даже на тысячу. На миллион.

Вернуть бы фразы назад. Какую чушь я несла. К чему придиралась? Каждый садистский поступок защищал в первую очередь мои интересы.

Однако момент упущен. Повторного дубля не будет.

— У тебя довольно скучные представления о наказании, — полные губы фон Вейганда складываются в пугающий оскал.

— Извини, перегнула, — судорожно выдыхаю. — Слишком сильно драматизирую.

— Ты права, я многое смыл в канализацию, — заявляет без тени насмешки. — И смою туда абсолютно все, что мешает.

— Я совсем не…

— Ты не пустое место и не очередная шлюха, — неспешно проводит тыльной стороной ладони по щеке. — Ты моя вещь. Собственность. Ценное вложение.

— Ценное? — переспрашиваю, инстинктивно облизываю губы и опять впадаю в неистовое бешенство: — Так может пометишь? Фамильным тавром как мебель. Давай, выжги вензель на лбу. Пусть все видят и знают. Или еще лучше — просто помочись сверху. Точно. Пометь территорию.

— А это идея, — ухмыляется.

Опускает крышку унитаза, хватает меня за талию и усаживает. Резко поднимаюсь, но он не позволяет вырваться, возвращает обратно. Преграждает путь.

— Некоторым женщинам очень нравится, — расстегивает брюки.

— Чего?! — снова вскакиваю.

— Сидеть, — грубо толкает, буквально впечатывает спиной в бачок.

— Ты же не станешь, — осекаюсь. — Тебя же такое не возбуждает.

В моих глазах плещется надежда пополам с мольбой. И шок. Дикий, неприкрытый, на грани истерики.

— Не посмеешь, — запинаюсь. — Нам ведь нужно вернуться в ложу.

Фон Вейганд ничего не говорит, но то, что читаю в его взгляде, пугает до колючей дрожи. Вынуждает простонать от ужаса, сжаться в комок.

— Пожалуйста, — дыхание сбивается.

Адское пламя подступает все ближе, подбирается вплотную. Плотоядный взор блуждает по мне, изучает изломанные контуры лица.

— Прошу, — кожа леденеет, пульс теряется. — Хватит.

Господи.

Хочу упасть в обморок.

— Ты что, — слабо дергаюсь, поджимаю ноги к животу в рефлекторной попытке выстроить линию защиты. — Неужели ты делал такое с кем-то?

Мой дьявол широко ухмыляется.

Ответ очевиден.

Делал. И не раз, и не только это. Задай вопрос пооригинальнее.

— Не вороши прошлое, — елейно произносит фон Вейганд. — Беспокойся о настоящем.

Наклоняется, заставляет разогнуться, бесцеремонно вырывает из позы эмбриона. Давит на мои бедра своим коленом. Грубо и жестко ломает сопротивление.

— Пора заканчивать шутку, — стараюсь выдавить улыбку. — Уже не смешно.

— Куда? — сухо спрашивает он.

— Не понимаю, — лгу, опять стараюсь освободиться.

— Выберу сам, — бросает холодно и встряхивает точно куклу.

Больно ударяюсь спиной. Стараюсь закричать, а не выходит. Не удается издать ни единого звука. Способна лишь сипло хрипеть. Парализована будто во сне.

— Предпочитаю мочиться на лицо, но ты верно подметила, нам еще возвращаться в ложу и досматривать спектакль, — заключает сладко. — Поэтому облегчусь тебе в рот.

Одной рукой крепко держит за плечо, а другой высвобождает член из брюк.