Белое дело в России. 1920–1922 гг. - Василий Цветков

Характерно оправдание политической пассивности монархистов в «контрреволюционном движении»: «Царь полагал спасение России в продолжении войны, в соблюдении договоров, заключенных с «союзниками», в недопущении внутренней междоусобицы. Надеясь спасти Россию, Царь запретил монархистам поднимать борьбу, пока не кончится война с Германией. Оплеванные, отверженные обезумевшей толпой, молча умирали монархисты – одни на фронте, другие дома под пулями наемных убийц и палачей революции. Они молчали, ибо каждую неосторожную попытку их к действию революция выместила бы на Царственных заложниках, находившихся в руках врагов России… Монархисты молчали и потому, что с объявлением всех свобод революция… разгромила все правые газеты, все правые издательства, а виднейших монархистов посадила в тюрьмы… Монархисты молчали и в ту пору, когда на отвоевание России двигались белые армии, а новоявленные спасатели Колчак, Деникин, Юденич под давлением все тех же «союзников» упражняли себя в тылу всевозможными демократическими и социалистическими опытами на еще живом теле России. Безнадежные говоруны и краснобаи, которые так позорно провалились со своей… революцией со всеми ее свободами и демократиями, которые всесветно обнаружили крайнее непонимание и незнание своего народа, свою абсолютную неспособность управлять, вообще, полную свою никчемность, вся эта «общественность» тучей устремилась в штабы, тыловые учреждения и гражданские управления белых армий и дружными усилиями превращала Возрождение России в возрождение Керенщины. Бороться с этой летучей «общественностью» – значило бороться с белыми генералами, значило бороться с дававшими белым армиям средства борьбы «союзниками», значило мешать успеху противобольшевистских сил. Монархисты молчали и молча умирали в строю белых войск.

Тяжела была доля наших воинов: они бились и умирали, видя и сознавая, что вредные для Русского дела люди идут сзади белых войск и вместо желанного исцеления несут в народ все ту же революционную отраву. Но превыше всего любя свою Родину, памятуя жертвенный пример своего Царя, с горячей верой в то, что однажды все же воззреет над Россией Царственный Двуглавый Орел, бились и будут биться монархисты со злодеями и погубителями Русского Государства. Революционный круг начинает смыкаться, дальнейшее углубление революции уже невозможно, следующим этапом может быть только анархия и хаос… а затем Слово Божие снова озарит русский хаос и возродится с новой удесятеренной мощью все тот же исторический вековечный государственный строй, без которого России не быть. Теперь, на пороге грядущих событий, монархисты считают долгом возвысить свой голос».

Что же нужно было сделать для спасения последних центров Белого дела? Анонимный автор передовой статьи призывал «революционеров всех мастей и кличек»: «Признайте же, наконец, что с той минуты, как не стало в России законного Царя, не стало и закона. Признайте, что все ваши попытки заменить Царскую власть иными властями, привели лишь к тому, что, вырвав Россию из рук единого законного Царя, Царя доброго, христианского, вы бросили злосчастный народ наш в когти целой сотне царей, царей злобных, христианоненавистников, мучителей и человекоистребителей… Мы, монархисты, горячо верим в то, что больная Родина наша скоро осилит свой тяжелый большевистский недуг и вместо демократической погибели, с новыми силами, воспрянет и быстрыми шагами с Царем во главе двинется вперед по пути мощного развития духовных и телесных сил народных. Мы, монархисты, знаем, что Русский народ уже ждет Царя – и Царь будет на Руси»[775].

В первом номере ставшего вскоре наиболее популярным монархического журнала было опубликовано также известное апрельское интервью с Врангелем («Мы в осажденной крепости»). Немалый объем занимали также публикации, отражавшие положение в белом Забайкалье, а также желательность восстановления сотрудничества с Германией (в контексте геополитических перспектив «Двуглавый орел» утверждал, что, поскольку «время падения большевиков и восстановления легитимной монархии близко», то «упорной поддержкой большевиков самого большего, чего может достигнуть Германия, – это возбудить против себя неудовольствие русских широких монархических масс и потерять тот приоритет по отношению к державам Согласия, который она могла бы иметь в русском вопросе»). Статья «Рабы и рабовладельцы» касалась т. н. еврейского вопроса[776].

Следует помнить, что в Крыму в 1920 г. (в отличие от белого Юга 1919 г.) лишь намечалась поддержка власти со стороны надпартийных общественно-политических структур. «Поле деятельности» для них было достаточно обширное, и на нем вполне вероятным могло оказаться присутствие уже не правоцентристских и либеральных, демократических сил, подобных СВР, СГОР и ВНЦ, но представителей правой, монархической общественности. Правые вообще стали гораздо сильнее и активнее во «врангелевский период» южнорусского Белого движения. Если в «деникинско-алексеевский» и «деникинский» периоды их деятельность ограничивалась принятием резолюций, имевших существенно меньший политический вес по сравнению с аналогичными документами, например, Всероссийского Национального Центра, то при Врангеле монархисты были готовы оказать его власти необходимую поддержку, обеспечить должную степень легитимации.

В Крыму отмечался рост монархических симпатий. Так, на выборах в городскую думу Ялты большинство получили представители местных правых организаций, объединенных в вышеназванное «Совещание», а городской голова граф П. Н. Апраксин поддержал издание монархических газет «Царь-Колокол» и «Ялтинский вечер». Н. Н. Львов в статьях в газете «Великая Россия» отмечал высокий потенциал монархических идей, проводя параллель между реформами Императора Александра II и реформами Врангеля. Продолжал свою работу в Крыму и Совет Союза РНО. В конце октября Совет Союза обратился с приветствием к прибывшему в Крым французскому Верховному комиссару графу де Мартелль с приветствием по поводу фактического признания Правительства Юга России Францией и кратким изложением политических принципов, исповедуемых РНО. «Общины – собрания националистов, демократов, русских по крови и православных по вере, глубоко верящих в возрождение России, мыслящих ее светлое будущее идущим по пути права, прогресса и истинной свободы». Касаясь принципа «непредрешения» «будущего государственного строя России», Союз декларировал лишь «сплочение, усиление и возрождение Русской нации как носительницы культурных ценностей, важных для интересов всего человечества и, в особенности, славянского мира». Торжественно заявлялось, что «Союз не имеет никаких агрессивных задач в отношении национальных меньшинств, он признает в полной мере их культурные, религиозные и национальные права и интересы и борется лишь с теми деятелями из состава этих меньшинств, которые являются активными врагами русской государственности».

Следуя эволюции национального вопроса в политическом курсе Белого движения в 1920 г., Союз РНО подчеркивал, что все отдельные ветви населения России – великороссов, белороссов, украинцев, карпатороссов и казаков ряда казачьих войск (показательно выделение казаков в этнические группы. – В.Ц.) – Союз мыслит «единым народом, объединенным в единое государство на тех началах федеративного его устройства, принцип коего провозглашен нашим Правителем». Союз признавал возможность восстановления монархии через военную диктатуру, поэтому: «Безусловно доверяя своему Правителю и Главнокомандующему генералу Врангелю, глубоко веря в его энергию и талант, Союз Общин убежден, что в данное время тяжелой кровавой борьбы, когда весь Юг России представляет из себя огромный военный лагерь, нет места иной власти, как воинской и единоличной, и нет места иному отношению к ней, как беспрекословное повиновение».