Плохие девочки не плачут. Книга 3 - Валерия Ангелос

Проклятье. В системе, которая прежде идеально помогала, наметились серьезные сбои, прорезались баги и косяки. Еда не спасает. Выпивка не отключает мозг, не вырубает до нужной кондиции.

Мир кино тоже выставил за дверь.

Приходится использовать тяжелую артиллерию. Если от нее не попустит, то наркота и транквилизаторы явно бесполезны. Нечего попусту переводить время и деньги.

— Что это? — пораженно вопрошает Андрей, глядя на широкий экран. — Дерьмо?

— Нет, — презрительно фыркаю. — «Званый ужин».

На полу лежит жирный голый мужик, вокруг него собрались гости, а хозяйка дома поливает импровизированный стол светло-коричневой жидкостью, щедро зачерпывает массу именуемую «основным блюдом» из ржавой эмалированной кастрюли.

— Это бананы взбитые с шоколадом, — деловито поясняю. — Где ваша толерантность? Не у всех людей есть возможность приобрести мебель и научиться готовке, они принимают гостей как умеют.

На заре моей юности «Званый ужин» был передачей про кулинарные таланты, а ныне превратился в арену для истеричек и фриков. Участники шоу дадут фору кому угодно, «Поворот не туда» и «Техасская резня бензопилой» блекнут на фоне того, что показывает данная программа. Фредди Крюгер нервно курит в сторонке, Джейсон Вурхис убегает, роняя тапки.

Спрос рождает предложение, поэтому не спрашивайте кто создает просмотры и держит рейтинг на высоте. Ответ как бы на поверхности. К сожалению, я далеко не единственный зритель.

Боже мой, деградация — это так приятно. Моя маленькая слабость. Разрушаю себя, но в тайне надеюсь зацепить существующий порядок. Задеть, затронуть обломками.

Я бунтую. На зло всем. На зло себе.

Я больше ничего не контролирую.

— Хватит, — строго заключает Андрей.

Выключает телевизор, распахивает шторы настежь, впускает в комнату свет.

— Нет, — жмурюсь. — Какого хрена? Проваливайте отсюда. Это несанкционированная атака на частную территорию.

Сутенер хватает меня за плечи, встряхивает.

— Очнитесь же наконец, — чеканит он.

— Копируете повадки хозяина? — спрашиваю издевательски. — Кстати, не слишком удачно. Вызываете смех, а не ужас.

— Вы действительно хотите все уничтожить?! — восклицает непривычно яростно.

— Что? — усмехаюсь с горечью. — Что — все?

— Все, чего достигли, — хмуро бросает он.

— Да нет у меня ничего, — вырываюсь из цепкой хватки, поднимаюсь на ноги. — С бизнесом не выгорело, полная лажа, чисто повезло. А дальше? Насрать на этот гребаный бизнес, не прет уже искать невест для престарелых иностранцев. Пусть лучше сами, собственными силами.

Беру объемную пачку чипсов.

— Вот моя жизнь.

Подбрасываю в воздух, ловлю.

— Бесполезнее чем гмо-говно.

Бью по яркому пакету. Сильно, резко. Чтоб разорвался, взорвался.

— Ни детей, ни семьи. Ни нормальных человеческих отношений. Никакого доверия.

Добиваюсь цели, стою вся в ошметках разломанных чипсов.

— Кому такое понравится?

Содрогаюсь от немых рыданий, оседаю обратно на диван.

— Я ничтожество. Разве не видно? Я представляю собой полный, абсолютный ноль. Вот он и ушел. Просто свалил в закат. Без скандалов, без претензий. Даже слова не вымолвил.

Сгибаюсь, склоняю голову. Горячий лоб утыкается в сухие ладони. В моих глазах нет слез, а внутри практически атрофировались эмоции.

— Он отправился искать новую дуру. Развлекается. Ему скучно. Я знаю. Я надоела. Я не какая-нибудь супер-модель. Не умница-разумница, знающая кучу языков. Не гимнастка, лихо усаживающаяся на поперечный шпагат.

В горле ком, но разрыдаться не выходит. Будто блок на истерику установлен.

— Я никто. Пустое место.

Андрей опускается рядом, кожаный диван слегка пружинит под его весом.

— Завязывайте ныть, — коротко произносит он.

— Что хочу, то и делаю.

— Естественно.

— Проваливайте, — толкаю его в бок. — Оставьте меня наедине со всем моим дерьмом.

Но сутенер-зануда не спешит послушаться и убраться восвояси. Видимо, намерен мстить за те давнишние ночные звонки.

Настал кровавый час расплаты.

— У господина Валленберга было очень много женщин.

— Точно. Спасибо, что освежили память, а то я периодически страдаю склерозом. И вообще, должна отметить, вы очень тонко чувствуете момент. Рассказы о его бабах. Именно об этом мечтаю сейчас услышать.

— Но такой как вы не было, — продолжает невозмутимо.

— Такой? — хмыкаю. — Какой?

— Непосредственной, — выдает вкрадчиво.

— И почему это прозвучало как синоним детской неожиданности?

— У вас богатое воображение, — пожимает плечами. — Выпьем?

Открывает «пепси», разливает по бокалам.

— Андрей, вы меня пугаете, — взираю на собеседника с опаской. — Теперь реально жутко, аж мороз по коже и пальцы на ногах поджимаются. Вы извращенно издеваетесь или серьезно пытаетесь успокоить?

— Я бы хотел вытащить вас из ямы, в которую вы добровольно сиганули.

Берет пирожное, нагло жрет. Протягивает мне бокал.

Втирается в доверие, сволочь. Посягает на святое, на мою еду и в то же время предлагает совместно распить божественный напиток, благословенный шипучий нектар.

Ходит по лезвию ножа. Больной ублюдок.

— Я вам вроде никогда особо не нравилась, — подозрительно щурюсь.

— Я не думал, что вы так долго продержитесь.

— Долго? — вопрошаю удивленно.

— Почти год.

— Других он отсылал пораньше? — осведомляюсь осторожно.

— Даже месяца не протягивали.

Подавляю в себе желание броситься на Андрея с пламенными поцелуями. Просто беру предложенный бокал и делаю глоток.

— Я слишком сильно ною, да? — нервно покашливаю.

— Нет, — посмеивается. — Вы ноете чудовищно.

— Ну это же того стоит. В смысле стоит потерпеть. Зато у меня очаровательная улыбка и непревзойденное чувство юмора.

— У вас очень странное чувство юмора, — поправляет мягко.

— Странное? Это что еще значит? Типа не смешно?

— Неужели переживаете по поводу моего мнения?

— Не особо. Главное — я собой довольна.

— Вам нужно меньше смотреть по сторонам. Направьте внимание на основное. Пока не стало слишком поздно, пока вы не довели ситуацию до точки кипения.