Волчья сотня - Наталья Александрова

– Это с Ясенек, в Ясеньках горит, –безапелляционно заявил пленный Василий.

– Едем сейчас туда. – Полковник уже поворачивалигреневого Ахилла.

Казаки переглянулись недоуменно, но повернули за ним.

– Саенко! – шепнул Борис, пригнувшись к шеесаенковой кобылы. – С пленного глаз не спускать! Чует мое сердце,вскорости он удрать попробует.

Дымом несло уже основательно. Полковник летел впереди, налице у него было каменное выражение. Один только Борис знал, зачем они едут вЯсеньки, остальные подчинились приказу. Проскакали небольшую рощицу, поднялисьна горку – открылась чистая степь, а внизу полыхал хутор, умело подожженный сдвух сторон. Черный дым стлался по степи, и занималась уж высохшая трава.Слышались крики, суетились вокруг пожарища люди. Азаров гикнул по-казачьи ипослал своего жеребца вперед. Сумасшедшим галопом ринулись за ним остальные.

«Не дай Бог, чей конь споткнется! – мелькнуло в головеу Бориса. – Костей не соберем…»

За лошадиным топотом не слышно было криков и стонов, нороились вокруг догорающих домов все увеличивающиеся фигурки. Вот отделилась отних одна и бросилась к ним навстречу. Еще несколько минут, и Борис вблизиувидел растрепанную простоволосую старуху. Ее седые космы разметались, подолюбки разорвался, по щеке из глубокой царапины стекала кровь. Прижав руки кгруди, она бежала им навстречу из последних сил, пытаясь унять прыгавшеесердце. Азаров с размаху осадил жеребца, чуть не стоптав старуху копытами, исоскочил на землю.

– Батюшка! – хриплым голосом закричала она иповалилась ему в ноги. – Батюшка, Вадим Александрович, горе-то, горе-токакое!

– Что? Что? – спрашивал он прерывающимся голосом.

– Уби-или! – бухнула она сразу. – УбилиАндрюшеньку, изверги!

– Где? – глухо спросил Азаров.

– Не ходи, батюшка, не ходи туда, не смотри! –заголосила старуха, сидя на земле.

– Кто такие были? – Казаки уже расспрашивалиподошедших мужиков.

– От батьки Чижа люди, – вразнобой заговорилимужики. – Приехали пьяные да тут еще самогону набрались. Один, вишь,привязался к Савелия племяннице, та в крик, Савелий-то давай его урезонивать –девка на выданье, а кто потом замуж возьмет? Да с пьяным-то какой разговор, тотвыхватил револьвер да давай палить. По пьяному делу Савелия не убил, а толькоранил, зато от крови они озверели. А тут ваш бежит, мычит, смеется. Увиделивашего, давай его дразнить, один запалил факел да давай в лицо ему тыкать. Тотмечется, ревет, Семеновна его отстоять пыталась, так и ей досталось. А послеплеснули керосином да факел кинули, дом и занялся.

– А он, сердешный, Андрюшенька-то, как вырвется да вдальний угол забился, стонет там, ко мне не идет. Огонь ближе, дом-то сухойвесь был, занялось в минуту, – подала голос старуха. – Сгорел Андрюшенькатам, сгорел как свечечка… Батюшка! – заголосила она с новой силой. –Прости ты меня, старую, не уберегла, не заслонила…

Борис посмотрел на Азарова и понял, что значит выражение«черен лицом».

– Где? – спросил он одними губами.

Ему указали на то, что осталось от дома, в котором заживосгорел его сын. Чадили головешки, летали хлопья черной жирной копоти. Азаровпостоял над пепелищем, сжав зубы, не издавая ни звука. Казаки молчанедоумевали.

– Давно они ушли? – спросил Борис.

– Да не так чтобы давно, с час всего будет. Вон в тотраспадок подались, – показал мужик рукой. – Да двигаются онимедленно, потому что телеги у них, добра много награбили…

Азаров молча тронул жеребца.

– Едем!

И началась бешеная скачка. Летели всадники, и конские гривыразвевались на ветру. Борисов Васька шел ровным аллюром и все порывалсяперегнать игреневого Ахилла. Иногда Борис видел профиль полковника Азарова скаменеющими желваками на щеках. Борис полностью отдался скачке, слился со своимжеребцом. Ушли из его памяти город Петербург, полковник Горецкий, революция,даже вечно ноющая рана – потеря сестры – отошла куда-то на второй план.Остались человек и его конь да еще степь – огромная, долго можно скакать…

Бандиты в распадке слишком поздно услышали конский топот, дабыли они слишком пьяные, чтобы обороняться. Однако они все же залегли зателеги, и казаков встретил нестройный залп из винтовок. Но вихрем налетеликазаки, и началась рубка. Борис видел, как упал с криком бандит в барашковойшапке под копыта его жеребца, развернул лошадь и ударил плашмя шашкой по головепарня, что целился в полковника из винтовки. Азаров развернул коня и погнал егоза единственным конным, кто пытался удрать. Борис видел, как без труда егоАхилл догнал чужую лошадь, как полковник взмахнул шашкой и рассек бандита чутьне пополам. Испуганная лошадь отпрянула, унося бесчувственное тело.

Все было кончено за несколько минут. Казаки вытиралиокровавленные шашки и убирали их в ножны. Лошади убитых убежали в степь, авпряженные в телеги стояли молча, понурив головы. Саенко развернул телеги всторону сгоревшего хутора, свистнул лошадям и огрел еще каждую вожжами:

– Н-но, болезные! Пошли! – И в ответ нанедоуменный взгляд Бориса пояснил: – Лошади-то с хутора. Сами назад телегидовезут. Не пропадать же мужицкому добру.

Пленный Василий спешился и оглядел убитых.

– Точно, это батьки Чижа люди. Он с Махно не воюет, нои под его начало не идет, сам себе хозяином хочет быть.

– А ты чего ж не ушел в суматохе-то? – тихонькоспросил его Саенко.

– А куда мне идти-то? – Тот пожал плечами. –Одному в степи несладко, без оружия да без жратвы. К тому же с батькой Чижом уменя свои счеты. Да тут столько народу всякого ошивается в степи-то! Чутьподале перелески пойдут, дак там зеленые.

– Это ж какие зеленые, бандиты, что ли? –заинтересовался Борис.

– Сам ты бандит! – обиделся Василий. –Сказано тебе – зеленые. Это которые от войны хоронятся – не хотят ни с кемвоевать: ни с белыми, ни с красными, и к Махно тоже не подаются. Их сразу позапаху отличить можно: дух от них нехороший, потому как моются они нечасто, даи с питанием тоже… сами понимаете… Вот не так давно, еще мы к Нечаевской неподошли, остановился наш отряд возле деревни одной. Я на часах стою. Местонехорошее такое: рощица, хаты далеко. Как навалится на меня детина! Колет,режет, кусается, как кошка бешеная. Бьемся в траве, барахтаемся. Никак явинтовку не освобожу. Верещим, орем, как псы, грыземся. Я его одолел, а и самослаб, не задержал, как он от меня в кусты уползал. Чуть кровью не зашел, дотого я измят, перекусан. Может, это бешеный человек какой-нибудь был, может,дикий, зеленый… Но однако, если хотите на пасеку к вечеру успеть, то поспешатьнужно. А коней можно тут недалеко попоить, там бочажок есть…

Азаров уже сидел в седле, спокойный и собранный, только вглаза его смотреть было страшно – не было там никакого чувства, один смертныйхолод.