Твое имя - Эстер И

может шокировать, – начал он, проходя вглубь нашей группы. – Но я подумал, что будет лучше провести нашу встречу незаметно, без всякой огласки.

Он легонько сжал мою руку, уже повернувшись лицом к офисному работнику. Когда подошла очередь мужчины, он не отпустил руку Сана.

– Пожалуйста, – невероятно нежно произнес мальчик. – Вы испортите все остальным.

Офисный работник с отвращением оглядел всех нас. Затем он отпустил руку. Сан остался стоять рядом с мужчиной, как бы успокаивая его, и продолжал говорить:

– Добро пожаловать в «Полигон Плаза». Мы с другими ребятами так рады видеть вас здесь! Вам, наверное, интересно, где остальные. Не волнуйтесь, они в здании, забились в свои любимые уголки и готовятся к встрече с вами. Но первый час вы будете со мной наедине. Так будет проще, потому что многое нужно объяснять. К тому же, – он понимающе улыбнулся, – вы ведь знаете, какой я, не так ли?

На мгновение воцарилась тишина, затем кто-то крикнул:

– Ты здесь босс!

Это была шикарная пожилая дама с непринужденным видом. Группа расслабилась и разразилась смехом. Сан тоже засмеялся, иронично качая головой.

– Но разве я не стал лучше с годами? – спросил он. – Помните, каким безжалостным я мог быть с Юпитером? И сейчас он доставляет мне не меньше хлопот.

– Тогда у тебя действительно был ужасный характер, – сказала пожилая дама. – Я всегда восхищалась Меркьюри за то, что он пытался дать отпор. Мун, однако, впадал в ступор. Очень похоже на состояние моей покойной сестры.

Сан поднял руку, прерывая ее. Над группой повисла пугающая тишина.

– Пойдемте дальше. – Он махнул рукой в сторону. – В «Полигон Плаза» десять залов, каждый из которых занимает целый уровень здания. Мы находимся на втором этаже, который, как вы видите, был захвачен внешним миром. Мы с парнями никогда не должны забывать об этом мире. Мы должны чувствовать, как он хватает нас за пятки, тащится за нами, даже когда мы достигаем кажущихся безопасными берегов «Полигон Плаза». Только со свежим осознанием мировых опасностей мы можем подняться на другие этажи, сохраняя ощущение крайней необходимости создания сколько-нибудь значимой работы.

Сан нажал кнопку лифта, открывая двери.

– По крайней мере, мы так думали. Вот почему мы никогда не приглашали вас сюда. Мы стремились к уединению в нашем собственном маленьком обществе, чтобы наша работа была яркой и необычной. Мы чувствовали, что не смогли бы быть в этом мире рядом с вами, если бы хотели прикоснуться к вам на самом глубоком уровне ваших душ, потому что мы не были вашими друзьями, нет, мы были проводниками ваших потрясений. Но все изменилось с тех пор, как вы видели нас в последний раз. Теперь вы нужны нам здесь. Так что, пожалуйста, входите.

Задняя стенка кабины лифта наклонялась в соответствии с пирамидальной архитектурой здания. Нам пришлось прижаться поближе к двери, рядом с которой была одинокая колонна из десяти квадратных кнопок.

– Нигде в здании нет никаких изгибов, – сказал Сан. – Даже лампочки сделаны в виде кубиков. Как любит говорить Профессор Музыки, «пусть углы колются».

Безо всяких усилий я оказалась стоящей рядом с Саном. По другую сторону от него постоянно находился офисный работник, который продолжал разглядывать остальных с мрачным превосходством. Он был словно и отец, и сын, защищая Сана и в то же время капризно требуя его внимания. Сан видел это и положил руки на мое плечо и плечо офисного работника, демонстрируя беспристрастность. Его прикосновение было таким незаинтересованным, в нем отсутствовало даже напряжение стеснения, что я постепенно привыкла к тонкой пустоте между его пальцами и моим плечом. Когда он убрал руку, чтобы нажать кнопку пятого этажа, я ощутила не свободу, а сокрушительную плотность воздуха.

Из лифта мы вышли в темную, пропахшую мускусом библиотеку. Полки с книгами беспорядочно тянулись по комнате на разном расстоянии друг от друга, напоминая кишки. В верхней части каждой полки была прикреплена маленькая золотая лампа, освещавшая ее содержимое. Книги были упорядочены не по автору или названию, а, как нам сказали, по первому слову текста.

Единственным исключением был раздел, посвященный десяткам томов социальной критики, автором которых была Профессор Музыки. Сан подвел нас к полке, которая была встроена в центр одной из наклонных стен. Профессор Музыки ничего не знала о музыке, кроме способности глубоко волновать ее, и она не намеревалась меняться. Но она была экспертом по Гималаям и Галапагосским островам, она умела говорить по-русски и по-туркменски, и она знала, как преломить хлеб с очень бедными, а также с высокопоставленной элитой, ведя, до основания компании в возрасте сорока лет, роскошную кочевую жизнь, подробности которой оставались неизвестными широкой публике. По словам Сана, она присвоила себе звание «Профессора Музыки» с иронией, потому что ничто так не возмущало ее, как современный университет. Она считала его клиникой кастрации не только половых органов, но и разума. «Нигде вы не найдете более тупых и несексуальных людей». Всякий раз, когда парни обращались к ней за советом, она направляла их к книге, которая не имела никакого отношения к их проблеме. Всякий раз, когда они задавали ей вопрос, она отвечала не меньше чем десятью вопросами по очереди.

– Вы читали так, как будто от этого зависит ваша жизнь? – любила спрашивать она парней. – Вы читали так, как будто каждое отдельное предложение может быть правдой? Так что, как только вы проникаетесь идеями одной книги, появляется другая со своими собственными идеями, и, как только вы начинаете ставить одно против другого, появляются десятки других книг. Элементы одних совпадают с другими, сея смятение в вашей душе? Вы читали до тех пор, пока вас не затошнит от всего, что вы знаете?

В углу библиотеки сидел прыщавый молодой человек, закинув ноги на покрытый сукном письменный стол. Мы собрались вокруг него, но он не сделал ни малейшего движения в знак признательности. Он был слишком погружен в чтение массивного тома, лежащего у него на коленях. Он только что остановил свой взгляд на изображении, на котором грудь и глазное яблоко необъяснимым образом были одинакового размера. Сан положил руку на спинку стула молодого человека и представил его как библиотекаря. Поскольку Профессор Музыки хотела, чтобы интеллект парней развивался разносторонне, редкая книга не попадала на эти полки. Был только один критерий для отклонения: любое прямое упоминание о парнях. Под строгим наблюдением библиотекаря ни одна биография, репортаж или научная работа о них не смогла проникнуть в стены «Полигон Плаза». Профессор Музыки настаивала на том, чтобы парни были хозяевами своей собственной индивидуальности. Никому в компании,