Хроника гениального сыщика - Артур Кангин

Как я уже, кажется, говорил, пахло сиренью. Запах обморочный.

Останкинская башня ласково помигивала топовыми огоньками.

Рассекая утреннюю хмарь, к зданию мэрии неслись «Волги» с моторами «Бентли».

Сплоченная команда столичного мэра скоро должна была начать свой новый многотрудный день.

Я шел, крепко зажав бесценную ношу под мышкой.

Я нес карлика Питерсона.

7.

Великий карлик раскаялся в содеянном и приказал своему таинственному воинству собрать портянки и срочно сшить из них кашне господину Понайотову.

Кашне вышло пестрым. Стало походить на стеганое одеяло.

На следующий день после возвращения пропажи спикер подписал Закон по защите прав карликов Российской Федерации. И объявил тотальную амнистию (широкая душа!) для лиц мизерного роста.

8.

Питерсон поступил наездником пони в цирк на Цветном бульваре.

Во время его выступлений всегда аншлаг.

О таинственном воинстве карлика с тех пор почти ничего не слышно. Поговаривают, что все они перебрались в США и влились в «зеленое» движение борцов за мирное сосуществование людей и китов.

Вы можете спросить:

— Зачем же Питерсон похитил кашне спикера Понайотова?

Всё просто!

Карлики обожают кристально чистые портянки. Тем более, из кашне спикера Госдумы. Такая у карликов психологическая природа. Об этом много размышляли Зигмунд Фрейд и Карл Юнг. Последний даже посвятил этой теме свою последнюю книгу «Бессознательное в жизни карликов». Жаль эту книгу не написал Фрейд. Он бы копнул гораздо глубже.

1.

Когда сыщику Рябову исполнилось сорок лет, он загрустил:

— Стар я уже… Азарт не тот. Да и дела какие-то пустяшные.

— А как же дело о полицейком-оборотне? — горячо возразил я.

— Если это дело окажется тривиальным, клянусь, к чертям собачьим, я брошу сыскную практику.

2.

Полицейский-оборотень уже пару лет терроризировал всю столицу.

Стало известно, что был он невеликого роста (158 см), широкоплечий, в красном галстуке с изображением экзотических животных и родинкой на левом крыле крючковатого носа.

Работал подонок в 137 отделении полиции Чертановского муниципалитета.

Звали оборотня Василий Беленький.

Надо ли говорить, что Беленький вел двойную игру?!

Днем он героически защищал Москву от неугомонных инородцев, от всяческих черномазиков с окраин РФ и далее, а ночью высасывал кровь у невинных младенцев. Тьфу! У простых москвичей. Накидывая им на шею удушающий витой шнурок.

Обескровленные горожане, в каком-то кратковременном умственном помешательстве, сами отписывали ему свои квартиры.

Что говорить, ночная жизнь приносила Васе неплохой доходец.

3.

— В 137 отделение милиции? — сощурился я на Рябова, одним махом натягивая походные пятнистые штаны.

— Успокойтесь, милейший, — усмехнулся сыскарь. — И снимите, пожалуйста, пятнистые штаны. Амбре от них еще то. Киньте в стирку. Оборотень пожалует сам. Дело уже к полуночи.

Рябов достал раскладной саксофон и заиграл мелодию, крепко настоянную на печали московских трущоб.

И тут в нашу дверь кто-то мягко, можно даже сказать, интеллигентно постучал.

Тук-тук-тук.

И опять.

Тук-тук-тук…

На пороге, тревожно поводя кривоватым носом, стоял Василий Беленький.

Выряжен был с иголочки.

Окровавленный, небольшой его рот хищно ощеривался.

Форма лейтенанта МВД сидела на нем как влитая, красный галстук с экзотическими животными безупречно отглажен.

Лишь кончик витого шелкового шнура, торчащий из кармана кителя, слегка выдавал в госте матерого оборотня.

4.

— Ну, здравствуй, оборотень, — приветствовал ряженого Рябов. — Пожаловали на «огонек»?

— О чем это вы? — попятился Вася.

— Шнурочек уберите в нагрудный карман. И вытрете рот! Кровь выдает вас с лихвой.

Монстр выхватил шнурок и накинул его на шею моего наставника и друга.

— Именем Российской федерации, — взревел Беленький, — вы арестованы.

Прорычав эти слова, оборотень попытался прокусить вздувшуюся сонную артерию Рябова, однако тот, ударом ноги в домашнем чувяке, звезданул наглеца по мошонке.

Полицейский рухнул на ковер прямо своим кривоватым носом.

Я испугался…

Лишь во вторник принес ковер из химчистки.

За спиной оборотня жизнеутверждающе клацнули наручники.

— Я вам все расскажу, — виновато прохрипел Беленький.

5.

— Я родился в России, — неторопливо начал повествование Вася. — В селе Урюк-юрт. По знаку зодиака я — тигр.

Вдруг Василий вздрогнул:

— Инспектор Рябов, сколько мне дадут?

— Пришло времечко из тебя, братишка, пососать кровушку! — оскалился Рябов.

Чудовище зарыдало.

6.

— Как вы выманили зверя в наше логово? — спросил я Рябова, когда «черный воронок» увез полудурка.

Инспектор протянул мне вчерашний номер «Московского комсомольца».

— Раздел объявлений.

И я читаю: «Агент частного сыска Рябов, полнокровный, с красными щеками и отчетливо видной сонной артерией на шее, по сходной цене продает трехкомнатную квартиру на Чистых прудах. Живет совершенно один. Ждет вас ночью”.

— Ловко! — поразился я.

— На такое объявление он не мог ни клюнуть, — сыщик закурил «Золотую Яву». — И все-таки скоро я брошу сыскную практику. Стар я для всех этих оборотней и второразрядных маньяков. Буду, как мудрецы Эллады, выращивать цветную капусту. На подоконнике.

— Через Беленького, мы обязательно придем к полосе белой… — решил подбодрить я друга. — Вы провернете еще пяток-другой грандиозных дел. Мир ахнет!

— Признаться, я не очень-то и люблю цветную капусту. Тем более с подоконника квартиры на Чистых прудах. Экология мерзкая. В Чистом пруду, зуб даю, водятся только мутанты.

1.

Москву одолели вши.

Армада хитрых и коварных насекомых вторглась с Волоколамского шоссе и расплеснулась по весенним улицам и площадям Златоглавой.