Повелительница сердца шейха - Джэки Эшенден

Сочувствие светилось в ее глазах, как будто она могла видеть шипы в его сердце. Как будто она знала, как сильно они колют и как сильно он борется с ними.

Шарлотта ничего не ответила, только смотрела на него. И по какой-то причине ее молчание заставило его чувствовать себя еще хуже, поэтому он рывком задрал ей подол до пояса, обнажая ее, не заботясь о том, что ткань порвалась.

Он должен был что-то сделать, чтобы избавиться от выражения сочувствия на ее прекрасном лице.

Под подолом у нее были свободные брюки из тонкого шелка, и он сорвал их с нее вместе с кружевными трусиками.

Шарлотта не остановила его, но он почувствовал ее дрожь. Она была такой красивой, такой нежной. И это было все, что ему было нужно от нее, и ничего больше. Никакой дружбы. Ничего такого, что могло бы угрожать стенам, которые он выстроил вокруг себя.

Он скользнул руками вверх по ее бедрам, наслаждаясь прикосновением к ее шелковистой коже. Потом еще выше, к треугольнику светлых волос, с внутренним трепетом раздвинул ее влажную плоть… Да, она желает его. Также сильно, как он ее.

Руки Тарика дрожали, когда он прикасался к ней, он дышал так быстро, как будто ему не хватало воздуха. Он задыхался в своем вакууме, а она была тем воздухом, которым он мог дышать.

Ему следовало бы остановиться — хотя бы для того, чтобы доказать самому себе, что он может без нее. Но не мог, желание было слишком сильным.

Наклонившись к ее бедрам, он провел языком по лепесткам ее лона, отчаянно желая попробовать его на вкус. Шарлотта содрогнулась, тихий стон вырвался у нее, но он не остановился, страсть глубоко вонзила в него свои когти.

— Тарик… — вскрикнула она, извиваясь в его объятиях.

Умоляющие нотки в ее голосе были именно тем, что он желал слышать, поэтому он не остановился, дразня языком твердый маленький бутон. Тарик хотел, чтобы она так же отчаянно желала его, как и он сам, чтобы это ужасное знание в ее глазах исчезло. Она смотрела на него так, словно видела его изнутри и видела того одинокого маленького мальчика, которым он когда-то был.

Шарлотта вскрикнула, ее пальцы запутались в его волосах. Темное удовлетворение от звука ее стонов всколыхнулось в нем вместе с глубоким чувством собственничества, которое он не мог сдержать. Он заставит ее забыть всю эту чепуху о дружбе.

Возбуждение стало непереносимым. Тарик резко стянул брюки и присоединился к ней, устроившись между ее раздвинутыми бедрами. Она потянулась к нему, но он оттолкнул ее руки, направляя возбужденный член в ее лоно.

Шарлотта ахнула и выгнулась под ним, ее гладкие бедра сомкнулись вокруг его бедер, грудь приподнялась. Прикрыв глаза от наслаждения, она слегка приоткрыла рот. Секунду он не мог пошевелиться, лишь любовался ею. Жар ее тела полностью затмевал его разум.

И этого должно было быть достаточно. Это не должно было заставить его чувствовать себя таким опустошенным, будто было что-то еще. Что-то настолько близкое, что он почти мог дотронуться до него.

— Посмотри на меня, — грубо потребовал он. — Посмотри на меня, Шарлотта.

Она подняла ресницы и встретилась с ним взглядом. Сильный электрический заряд пронзил его насквозь. На мгновение ему показалось, что он держит в руках что-то невыразимое и прекрасное, что может надломиться, если он схватит это слишком сильно.

В глазах Шарлотты была нежность, не имевшая ничего общего с сексуальным желанием. Она протянула руку и погладила его по щеке, словно для нее дороже его ничего и никого не было.

В его груди застыла боль, сердце и легкие сдавило. Последствия вакуума, в котором он так долго пытался дышать. Вакуум, который почти задушил его.

Но не тогда, когда она дотрагивалась до него. Прикосновение ее пальцев к его щеке, взгляд ее голубых глаз, их жаркая близость — все это помогало ему дышать полной грудью.

Тарик сделал судорожный вдох, затем еще один, и когда ее пальцы скользнули по его подбородку, давление на грудь резко ослабло. Он сделал еще один вдох, глубоко в легкие, и это было похоже на первый вдох в его жизни.

Она могла видеть его. Видеть таким, какой он есть. Она увидела одинокого маленького мальчика и протянула ему руку. Она убирала барьеры вокруг его сердца, будто они были из бумаги. Она обнимала его и держала так крепко, словно он по-настоящему дорог ей.

Он не мог остановить ее. Не мог удержаться от желания этого прикосновения.

Тарик двигался быстрее, сильнее, крепко прижимаясь к ней, когда входил в нее, дыхание было быстрым и прерывистым, их стоны наполняли комнату. Он почувствовал надвигающуюся волну наслаждения.

— Шарлотта… — Он вовсе не собирался произносить ее имя, во всяком случае, не так пылко и отчаянно.

Она крепко вцепилась в него, обнимая его так, как никто никогда не обнимал его прежде. Необъятность его потребности за все годы, которые он провел в одиночестве, обрушилась на него.

Но сейчас он был не один. Теперь у него есть она. Его жена. И он никогда не отпустит ее.

Шарлотта отвечала на каждый толчок, тяжело дыша и пребывая в таком же неистовстве, как и он. Его имя было на ее губах, когда она двигалась под ним, с каждым их движением удовольствие становилось все более интенсивным, более сильным. Волна оргазма захлестнула ее, Шарлотта выгнулась со сладостной дрожью. А потом он последовал за ней.

Спустя несколько минут, а может быть, и часов, ощущение ее рук, скользящих по его спине, вернуло его к действительности, и Тарик попытался освободить ее от своего веса. Но она издала тихий протестующий звук, ее ногти впились в его бедра, она явно желала, чтобы он остался там, где был. Так он и сделал, приподнявшись на локтях и глядя на нее сверху вниз.

Шарлотта молчала, и он тоже, и на долгие мгновения он просто позволил себе раствориться в бесконечной синеве ее глаз.

— Мой отец хотел отречься от меня, когда узнал, что я рассказал Кэтрин, — услышал он свой голос, отдавая ей последнюю часть себя — ту часть, о которой он никому не рассказывал. — Он сказал, что это позор… сказал, что я недостоин его.

— Твой отец во многом ошибался, Тарик. И в этом — в особенности.

Он хотел было не согласиться с ней, но промолчал.

— Я не позволю тебе уйти, йа амар, — нарушив тишину, сказал он. — Ты ведь понимаешь это, не так ли? Теперь ты моя.

Шарлотта не стала протестовать.

— Знаю. Ты говорил это раньше.

— Я не шучу.

Она приподняла светлую бровь.

— А раньше шутил?

— Скажем так: я не знал, что нахожусь в вакууме, — Тарик помолчал, не сводя с нее пристального взгляда, — и что мне нужен был воздух, чтобы дышать.

Шарлотта занималась языком с Амирой, когда один из дворцовых слуг постучал в дверь ее комнаты и передал приказ явиться в кабинет Тарика. Прошла неделя после их разговора в библиотеке, когда ей показалось, что между ними что-то изменилось. Она не могла перестать думать о том, как он сказал, что ему нужен воздух, чтобы дышать, и пристально посмотрел на нее, как будто она была воздухом. Тарик не сказал этого прямо, но она почувствовала это.