К северу от любви - Галина Владимировна Романова

– Нет. Нет, что вы! – замотал головой Харитонов, нехотя полез в карман легких серых брюк и достал сложенный вчетверо лист. – После его визита я полазил по Сети, Степанов же показал мне его фото. Даже сбросил на телефон… Так вот, этот малый прожил интересную, насыщенную приключениями жизнь.

– В смысле?

Данила с изумлением рассматривал лист с черно-белой фотографией симпатичного улыбчивого парня.

– Он – жиголо! Альфонс, – добавил Харитонов, будто Данила был настолько туп, что не знал, кто такой жиголо.

– И что? Это так редко встречается, когда мужчина живет за счет женщины?

– Вы меня не поняли, майор. Он – профессиональный жиголо. Несколько раз привлекался, не знаю, отбывал ли срок заключения. В моих источниках этого не оказалось. Я позвонил Степанову сразу, как нашел эту информацию в Сети, и он перепугался еще больше.

– Почему?

У Данилы свело зубы от того, с какой скоростью разрасталось количество фигурантов в деле убийства Светланы Ивановой. И ниточки все тянутся в разные стороны. Некоторые – в прошлое.

– Почему он перепугался еще больше?

– Потому что, со слов Степанова, его пациентка куда-то подевалась. Он начал волноваться, еще когда она не пришла к вам. Но после этого она будто вам звонила?

Данила осторожно кивнул. Всей правды он ему не скажет. Обойдется!

Нина не позвонила. Она прислала СМС, в котором объясняла причину своего нежелания приезжать в полицию. Якобы она не хотела ворошить прошлое, снова переживать весь тот ужас, в котором прожила несколько лет. Сомневалась в том, что может быть им полезна, и слезно просила оставить ее в покое.

Он тоже ответил ей сообщением. Его СМС было кратким: «Понял».

– Это хорошо, – недоверчиво улыбнулся Харитонов. – Значит, Степанов зря волнуется. С ней все в порядке. Уф, прямо гора с плеч упала.

Харитонов встал. Протянул руку, но тут же ее отдернул, извинился.

– Все никак не привыкну к тому, что я бывший зэк и многое не может быть прежним. – Он пошел к двери, открыл ее, но снова оглянулся на Дорофеева. – Но вы все же проверьте этого героя- любовника. Вдруг он что-то такое задумал?

– Разберемся, – послал ему в спину еще одно бесполезное обещание майор.

И как только за Харитоновым закрылась дверь, в бешенстве отбросил от себя лист бумаги с фотографией.

Вот ему больше совсем нечего делать, как чужие постели перетряхивать! Он снова взял в руки лист и внимательно посмотрел в самый низ, на мелкую вязь из букв и цифр. Рука сама собой потянулась к мобильному. Он набрал номер Степанова.

– Вы нашли ее?! – чуть не взвизгнул тот, когда Данила представился.

– Простите…

Они ее и не искали! Какого черта!

– Нину Кускову? Вы ее нашли?

– Нет. Но я с ней общался по телефону, – немного приврал майор Дорофеев. – У меня к вам вопрос, Илья Иванович.

– Весь внимание!

– Это правда, что вы навещали Харитонова? Бывшего осужденного по делу…

– Да знаю я, кто это! – невежливо перебил его доктор. – Да, да, я был у него.

– Когда? Это важно.

– Вчера вечером. Около восьми, – уточнил он тут же. – А что такое? Он вам жаловался?

– Нет. – Дорофеев отключился.

Харитонов не жаловался. Он соврал.

Лист с фотографией, который тот ему вручил, был распечатан три дня назад. Значит, он знал о парне Кусковой и навел о нем справки. И у Данилы возникало сразу несколько вопросов.

Откуда он узнал о нем? Следил за Кусковой? Почему не признался? И если соврал в этом, не соврал ли во всем остальном?

Нет, нет, нет! Этого просто не может быть! Это происходит не с ней, а с кем-то другим! Это сон. Отвратительный, часто повторяющийся кошмарный сон, в котором она лежит, сгорая от сильной боли, на больничной койке, слушает писк аппаратуры, перешептывание персонала и совсем не может пошевелиться. Все эти люди, собравшиеся вокруг ее кровати, изъясняющиеся на непонятном врачебном языке, даже не подозревают, что она их слышит. Она могла бы с ними говорить, да. Если бы не эта отвратительная трубка, которую ей воткнули в рот, – она качает кислород к ее легким.

Зачем все это?! Лишнее! Она в порядке, все слышит и понимает. Просто нет возможности объяснить им всем. Кто-то склонился над ней. Она почувствовала на своем лице чье-то горячее дыхание и узнала голос, который спросил:

– Неужели нет никакой надежды, доктор?!

В голосе было столько отчаяния, столько боли, что она засомневалась: а тот ли это человек, которого она узнала? Нет, нет, он очень хороший, спорить сложно. Просто не мог так переживать из-за нее. Он был добр к ней всегда, и только.

– Она в коме, – последовал жесткий ответ. – У нее сломано основание черепа, огромная гематома в теменной области. Вы же доктор, Илья Иванович. Не мне вам говорить, чем это чревато.

– И все же… – Голос человека, которого она узнала, задрожал. – Я хотел бы услышать это от вас.

– Что услышать? – уточнил на всякий случай доктор.

– Правду! – выдохнул с горечью Илья Иванович и дотронулся до ее руки.

Она точно почувствовала это прикосновение, отдавшееся теплом во всем ее теле. Кажется, даже аппараты стали пищать громче и с ускорением.

– Шансов, что она придет в себя, крайне мало, – ровным, бесцветным голосом заговорил доктор. – Шансов, что она вернется к полноценной жизни, практически никаких. Идемте. Я покажу вам ее снимки.

– Я сейчас… Я сейчас… Позвольте, побуду здесь немного, – взмолился человек, нежно поглаживающий ее ладошку.

– Хорошо, – согласился доктор. – Я жду вас в своем кабинете.

Ее лицу сделалось прохладнее, словно кто-то подул на него. Это дверь в палату открылась и закрылась, сообразила она.

– Ниночка… – сдавленным голосом позвал ее Илья Иванович. – Ниночка, я не верю! Я не хочу верить, что вы так вот покинете меня! Это я во всем виноват. Я! Я давно должен был вам признаться. И тогда не случилось бы снова с вами этой беды. Не предостерег, идиот!

Послышались странные звуки, как если бы человек, поглаживающий ее руку, чем-то давился.

Он плачет! Господи, как же его жалко! Он плачет.

– Я люблю вас, Ниночка. Давно люблю. Когда вы перестали приходить на мои сеансы, я чуть с горя не запил. Потом этот альфонс рядом с вами. Ваше странное исчезновение. Никогда не прощу себя, никогда!

Его шепот стал более отчетливым, дыхание горячее. По щеке скользнуло что-то мягкое, теплое. Его губы! Он целует ее! Как же это…

Волшебно!

– Я не верю, слышите! Не верю этим докторам. Вы очнетесь. С вами все будет хорошо! Мы будем вместе, Ниночка. Если вы слышите меня, дайте знать. Умоляю вас! Сделайте усилие, моргните! Или сожмите мою руку!