Остров флотской чести - Сергей Зверев

– Нет, не смущает, господин Скат! – профессор неприязненно дернул чисто выбритой щекой и жестко усмехнулся: – Смею предположить, что и вы, уважаемый, не всегда соблюдаете все законы и правила стран, на территориях которых вам приходится работать – профессия у вас уж больно специфическая. Так что давайте-ка все условности отбросим и не будем изображать из себя благородных идальго, кабальеро и прочих сеньоров! Все, парни, расходитесь! Водолаз, тебе на сборы даю час. Хватит?

– Час так час, – покладисто кивнул здоровяк, – хватит, босс! Думаю, сегодня мы эту консервную баночку вскроем на раз…

– Пардон, команданте, еще вопрос… – Катков, не обращая внимания на открытое недовольство Егорова, повернулся к Водолазу. – А ты, отважный исследователь океанов, знаешь, что внаглую нарушаешь все правила подводных работ? Один, без всякой страховки на глубине шастаешь… Не боишься?

– Нет, Скат, не боюсь! Я на погружениях давно уже не одну собаку, а целую стаю псов съел, понял? – Водолаз широко и чуточку снисходительно улыбнулся. – Кроме того, у вас, кажется, тоже говорят, что «по уставу жить – и министр обороны загнется»! Да, нарушаю! Но я не сопливый пацан и, можешь мне поверить, знаю что делаю!

– Да мне-то что, – равнодушно пожал плечами Вячеслав, – я сказал, ты услышал… Удачи!

Пока ветреная дамочка по прозвищу Фортуна, несомненно, была на стороне Водолаза – он вполне удачно в очередной раз ушел под воду и уже через час передал по связи Егорову, что заканчивает газосварочные работы. Мол, еще чуть-чуть – и дыру в корпусе субмарины он прорежет. Босс довольно кивнул и, победно посмотрев на Каткова и Троянова, подмигнул, явно намекая, что все их разговоры об опасностях и о нарушениях не стоят и скорлупки выеденного яйца. И, словно в насмешку, переговорное устройство вновь ожило и голосом Водолаза вполне отчетливо произнесло короткое ругательство.

– Что там у тебя? – недовольным тоном спросил Егоров.

– Да за железяку зацепился, руку порезал! Кровь, сука, плывет… – в измененном динамиком голосе аквалангиста не было особой обеспокоенности – разве что обычная досада на, вероятно, пустяковую ранку. – Я закончил, дыра готова…

– Водолаз, это Скат! – Катков поспешно наклонился к рации, закрепленной на груди Егорова, и торопливо заговорил: – Немедленно уходи оттуда! Поднимайся! Если рана и кажется ерундовой, то это еще не значит ничего – сам знаешь, что в воде кровь плохо свертывается. И еще одно: они кровь чуют за версту!

– Да? Я помню. Считай, что напугал – я уже начинаю всплытие… – раздалось в динамике.

Подняться на поверхность Водолаз так и не успел. Из зеленоватой мути к нему метнулась быстрая и показавшаяся просто огромной тень, и в следующее мгновение пловец ощутил резкую и жгучую боль в левой ноге. В груди взорвался ледяной ком страха, а в следующее мгновение Водолаз увидел мутновато-багровое облако, начавшее расплываться вокруг него. Тут же пришло понимание, что это не просто облако – это его, Водолаза, кровь хлещет из раны.

Мужчина рефлекторно метнулся в сторону и вновь увидел темную тень, летевшую к нему уже с другой стороны. Сознание каким-то странным образом отделилось от ставшего громоздким и неповоротливым тела, и пловец, уже словно откуда-то со стороны, увидел и огромную акулу, разинувшую утыканную треугольными зубами пасть, и самого себя – беспомощного и бестолково мечущегося. «А ноги-то уже нет…» – было последним, что промелькнуло в голове, прежде чем навалилась новая боль, сменившаяся милосердной темнотой…

На то, чтобы надеть акваланги, ласты, маски и прихватить оружие, Скату и мичману понадобилось не больше минуты – команду на погружение капитан подал сразу же, как услышал в динамике слова Водолаза о кровоточащей ране. На возню с гидрокостюмами времени не было. Пловцы, не обращая внимания на недовольство Егорова, одновременно упали спинами вперед, подняв тучи брызг – сейчас им было не до изящества и аккуратности, надо было спешно идти страховать пострадавшего Водолаза.

Катков прекрасно понимал, какая опасность может подстерегать одинокого пловца – и он, и мичман отлично знали, что акула плоховато видит, но кровь, растворенную в морской воде, чувствует за полкилометра, а то и больше! Знали пловцы и то, что Водолаз вряд ли обучен способам обороны от кровожадных тварей. Так что защитить и спасти его сейчас могли только они – профессионалы, которых подводному бою учили всерьез…

Помощь опоздала – на борт удалось поднять лишь то, что от здоровенного мужика осталось. Акула, словно почуяв опасность, бесследно исчезла – ушла, оставив после себя расплывчатое облако крови и изуродованное тело Водолаза.

– Вот, господин профессор, все, что смогли спасти… – освобождаясь от ремней акваланга и сплевывая, зло процедил сквозь зубы Скат. – Любуйтесь! Доволен?

Любоваться изуродованным телом у Егорова, судя по заметно побледневшему лицу, не было ни малейшего желания. Напротив, босс, старательно отводя взгляд от расплывавшейся по палубе луже красноватого цвета, сдавленно прохрипел что-то вроде «да прикройте вы его чем-нибудь!» и бросился к борту, чтобы освободиться от остатков обеда. Катков подал знак мичману, и Тритон, сохраняя на лице мрачное выражение, притащил кусок выцветшего брезента и прикрыл останки.

– Мужики, ну откуда же мне было знать? – Егоров, утираясь подолом рубашки, растерянно смотрел на пловцов, переводя взгляд с одного на другого. – Я же не дайвер какой… Кто знал, что здесь эта акула окажется? Чтоб она, сука такая, подохла! Ведь все отлично шло – нам совсем чуть-чуть осталось!

Профессор, явно в поисках поддержки, посмотрел на Орехова, молча потягивавшего сигарету.

– Подполковник, да скажи ты им! Мы не можем вот так просто бросить все, – босс, демонстрируя неплохую выдержку и твердость, менялся прямо на глазах – видимо, мысль о покоившемся в чреве субмарины грузе вернула профессору прежнюю уверенность. – Конечно, жалко мужика, но… В общем, так! Водолаза мы похороним по морскому обычаю – все, как положено! А потом Скат и Тритон пойдут под воду и достанут груз. Вход Водолаз проделал, а дальше все, думаю, будет просто, без проблем.

– Просто? – брезгливо кивая на брезент, ядовито улыбнулся Скат. – Я вижу, тебе блевать-то через бортик понравилось, да? Еще разок не терпится?

– А я сказал, пойдете! Завтра же! – отскакивая подальше от пловцов, по-бабьи вдруг взвизгнул Егоров и, выхватив откуда-то из-за спины пистолет, направил его почему-то на Орехова – видимо, подполковник казался боссу более опасным, чем капитан и мичман. – Или я вас перестреляю, к чертовой матери!

Так иногда бывает во сне – человек точно знает, всеми потрохами чувствует, что на него надвигается страшная опасность и надо как можно быстрее убегать, спасаться. Но ноги отказываются слушаться, а все движения становятся непростительно замедленными, словно приходится брести по пояс в густом и вязком битуме. Все попытки сбросить непонятное оцепенение, рвануться и убежать, спрятаться остаются безрезультатными. И тогда к гибельной неповоротливости примешиваются отчаяние и ужас, ясное и беспощадное понимание, что это конец, спасения нет! Почему-то во сне страх и любые другие чувства всегда намного сильнее, ярче, чем в реальной жизни…