Я верю в любовь - Морин Гу

Но как? Издалека я не могла их услышать. Я шмыгнула за ряд вышитых шелком цветущих деревьев, это чуть-чуть приблизило меня к Люке и Эмили, но по-прежнему не понимала ни слова. Они повернули к художественной студии.

Я бросилась туда, обогнала их, едва дыша, вбежала за занавес и на кого-то налетела. Сердце буквально выскакивало из груди.

– Прошу прощения, – послышался в высшей степени неприятный голос.

Это была Вайолет, тянувшаяся за кистями у меня над головой и потому надменно смотревшая на меня сверху вниз. Зачем она здесь? И почему, черт возьми, именно она?

Я отступила на шаг.

– Т-ш-ш!

Было видно, что мое шиканье вот-вот вызовет у нее разлитие желчи. Тут послышались приближающиеся шаги.

Мы обе посмотрели за стеллаж: Люка и Эмили остановились. Пришлось пригнуться, чтобы они нас не заметили.

Эмили. Кукольные черты лица, потрясающие волосы, все те же обрезанные джинсы.

И она стояла ужасно близко к Люке.

– Зачем ты затащил меня в этот темный уголок? – спросила она низким и хриплым голосом, как у молодой Лорен Бэколл[31].

Люка закрыл занавес.

– На случай, если сюда кто-нибудь зайдет. Не хочу никого посвящать в это, – прошептал он. – Так зачем ты приехала после стольких месяцев молчания? Ты поступила как…

– Как кто? – спросила она, слегка наклонив голову.

Он фыркнул.

– Ты ведешь себя, будто это не ты вытерла о меня ноги, позволила, чтобы меня арестовали за твои граффити.

Ничего себе!

Эмили обняла его, и он не возражал. Она потерлась щекой о его плечо и ответила все тем же спокойным голосом:

– Пришлось. Мне восемнадцать. Если бы арестовали меня, это осталось бы в личном деле. А ты еще маленький, для тебя это не так страшно.

Люка отпрянул так резко, что она чуть не упала.

– Не так страшно?! – он едва не кричал. – Ты хоть представляешь, через что мне пришлось пройти? И до сих пор приходится! Мама пресмыкается перед отцом, чтобы он оплатил услуги адвоката, мне даже пришлось переехать сюда и жить с ним! Он следит за каждым моим шагом, а теперь еще эта история с яхтой… Но главное то, что из-за ареста три предстоящих года я буду под надзором полиции!

Плечи у нее слегка поникли.

– Знаю, Лю. Мне очень жаль. Я никогда не говорила тебе, но мне правда жаль, что так получилось, и я благодарна, что ты взял вину на себя. Ты же знаешь: родители заставили меня порвать с тобой из-за этого ареста, они угрожали отобрать машину, следили за моей перепиской по электронной почте и за постами в соцсетях!

Люка стоял, сложив руки на груди.

– И поэтому ты не разговаривала со мной даже в школе?

– Чтобы они от меня отстали, все должно было быть правдоподобно… – Она сделала шаг к Люке.

– Я тебе не верю.

– Да ладно тебе, я приехала сюда из Охая и прогуляла школу, чтобы все исправить. Мои чувства к тебе не изменились, – она не отрываясь смотрела Люке в глаза. – Кроме того, теперь, когда школа дизайна на Род-Айленде рассылает уведомления о приеме, можешь расслабиться.

Глядя на Вайолет, я удивленно подняла брови. Она кивнула, подтверждая слова Эмили. Я снова посмотрела на Люку, для которого эта новость, видимо, стала неожиданностью.

– Откуда ты знаешь, что меня приняли?

Эмили закатила глаза.

– Конечно, приняли. Кто, будучи в здравом уме, отказался бы взять тебя в художественный колледж?

Он фыркнул.

– Не знаю, Эм, в заявлении пришлось честно упомянуть об аресте. Мне вполне могли отказать из-за того, что я сделал… для тебя.

Эмили стала собирать кудри в пучок. В это время край ее кружевной белой рубашки приподнялся и обнажил самый мускулистый женский живот, который я когда-либо видела.

– Ради бога! Тебя арестовали за граффити, а ты подал документы в школу дизайна! Они обожают подобные выходки.

Лицо Люки немного расслабилось. Она подошла ближе.

– Я так рада за тебя, Лю. Я знала, что ты сможешь простить меня.

Он не отстранился. Напротив, слегка улыбнулся, и взгляд его глаз сделался мягче.

– Спасибо. А когда тебе придет ответ о приеме? Ты ведь только туда направила документы, верно?

Она кивнула.

– Узнаю только в апреле.

И тогда она снова наклонила к нему голову, и, клянусь, ее лицо расплылось, как будто снятое на камеру, линза которого намазана вазелиновым маслом. Это лицо умоляло о поцелуе. И он поцеловал ее. Боже, я вдруг поняла, что нам не следовало это видеть. Судя по выражению лица Вайолет, она считала так же. Но мы не могли уйти. Единственное, что оставалось делать, – это смотреть в широко раскрытые глаза друг друга.

Они отстранились друг от друга, и она улыбнулась.

– Мы должны быть вместе, Лю. Что ты забыл в этом гребаном округе Ориндж? Находиться здесь бессмысленно.

Он рассмеялся, точнее, загоготал в своем привычном стиле. Сердце у меня сжалось.

– Знаю. Но здесь…

Она полезла к себе в карман и достала телефон.

– Сделаем селфи, чтобы запечатлеть момент примирения!

Люка поморщился.

– Да ладно, брось.

Серьезно? Она считает, это первое, что надо сделать, помирившись со своим парнем?

– Придется! – Она уже приняла позу и положила его руку себе на плечо.

Он вздохнул.

– Ладно, но не выкладывай этот снимок в соцсетях. Это будет странно.

Наклонив голову, она улыбнулась и сказала сквозь стиснутые зубы:

– Выложу только в «Инстаграме». У меня новый аккаунт, родители о нем не знают. Все остальные должны быть в курсе, что мы снова вместе.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Зачем?

Эмили уже редактировала снимок, водя пальцем по экрану. Не отрывая глаз от телефона, она пробормотала:

– Потому что мы красивая пара.

Вайолет зажала себе рот ладонью, чтобы не рассмеяться. Я тоже едва удержалась от смешка.

– Неужели нельзя просто порадоваться этому событию хотя бы секунду, перед тем как делиться с подписчиками? – спросил он, глядя на нее сверху вниз.

– А? – Эмили бешено работала пальцами. – Так я и знала. Уже семь лайков.

Люка постоял неподвижно с минуту и тяжело вздохнул.

– Нельзя отметить наше примирение самим, без посторонних? Ведь это касается только нас.