Месть сыновей викинга - Лассе Хольм

Едва он отпустил меня, я вновь стушевался, правда, теперь из-за эффекта, произведенного на сборище знатных воинов словами ярла – они притихли как мыши.

Я сдернул с тела саван. Ярлы молча смотрели на погибшего героя, кожа которого заметно потемнела после десяти дней пребывания в яме, где тело временно держали под дубовыми досками. Запах тоже стал дурным. Большинство воинов никогда не видели Рагнара Лодброка, и они явно были разочарованы. Лицо старика было по-прежнему искажено неуместной жалкой гримасой, тонкие руки обтягивала морщинистая кожа, туловище раздулось от скопления газов.

– Рагнара Лодброка укусила змея, – заявил я и указал на правое бедро трупа, заметно отекшее. – И вот сюда. – Также на теле старика распухло предплечье. – И сюда. – Левая лодыжка представляла собой большой пузырь.

Наступила полная тишина.

– Змея? – переспросил кто-то.

– Получается, его никто не убивал! – воскликнул другой воин.

– Вы нам солгали, – возмущенно заключил третий. Конец его заплетенной в косу бороды был намотан на мелкие косточки.

– Здесь никто не лжет, – взревел Бьёрн Железнобокий, выступив вперед с топором в руке. – Кто посмеет утверждать, что я говорю неправду?!

Толпу вновь объяло безмолвие, подобно крыльям огромной птицы. Никто не осмелился возражать седобородому великану, но в каждом поселилось сомнение. Моя задача была – убедить их.

– Змеи – пугливые существа, – продолжал я. – Они нападают на людей, лишь если их испугать. И кусают они только в случае крайней необходимости. Рагнар Лодброк должен был лечь в самую середину змеиного логова, чтобы быть укушенным аж три раза.

– Змеиное логово! – воскликнул один из воинов.

– Какая подлость! – подхватил второй.

Шум вновь стал нарастать. Возбужденные скандинавы сквернословили и проклинали трусость убийцы.

Я раскинул руки в стороны, как делал до этого Ивар. К моему изумлению, жест возымел точно такой же эффект: северяне смолкли.

– Я не знаю, как обстоят дела со змеями в тех землях, откуда вы пришли. Но здесь, в Англии, единственная змея, которая кусается, – гадюка. Но ее яд не настолько сильный, чтобы убить взрослого мужчину.

Стоявшие поблизости согласились, что у них на родине змеи тоже мелкие и безобидные, и что люди, укушенные ими, быстро приходят в себя.

– Стремясь к знаниям, я выучился читать книги христиан, которые хранятся сотни лет и содержат мудрость предков. Из этих книг я узнал, что укусы змей и насекомых могут представлять смертельную опасность для некоторых людей, в то время как совершенно безвредны для остальных. Позволю напомнить вам, что Рагнар Лодброк носил кожаные брюки и куртку, которые редко снимал. Возможно, так он защищался от укусов, зная, что они опасны для него, и только для него. Едва ли он рассчитывал вновь повстречать на своем пути драконов типа тех, с которыми расправился при дворе короля Герреда.

Я покосился на Ивара Бескостного. Вопреки нашей договоренности, он не вышел вперед, когда я завершил выступление. Он просто стоял, поглаживая веснушчатой рукой рыжую бороду. Воины ждали продолжения речи и вновь начали проявлять беспокойство. Как и я.

– Это правда, – наконец изрек Ивар Бескостный. – Единственное, чего боялся отец, – змей и ос. А потому вполне возможно, что все случилось именно так, как говорит Рольф.

Ярлы расстроились, услышав, как героя обличают в слабости, но, пользуясь поддержкой сына этого самого героя, я мог высказать им обоснованный аргумент в пользу своей версии.

– Рагнар Лодброк – не уникальный герой, которому была дарована сверхъестественная сила в обмен на одну-единственную слабость. Разве неуязвимый Бальдр не был убит своим слепым братом стрелой из омелы?

Упоминание одного из скандинавских мифов заставило северян задуматься. Разумеется, если сам бог Бальдр пал от гибкой ветки омелы, подобное запросто могло приключиться и с Рагнаром Лодброком, который, кстати, тоже состоял в родстве с Одином. А змеи все же будут поопаснее, чем какое-то растение.

– Тот, кто подверг Рагнара Лодброка смертельному испытанию, – заключил я, – должен был знать секрет героя. Король саксов являлся его надсмотрщиком в течение многих месяцев. Узнав о слабости Рагнара, он подло бросил своего пленника в яму со змеями. Там и оставил его умирать естественной смертью, дабы воспрепятствовать вознесению в Вальгаллу. – Я выдержал небольшую паузу, прежде чем привести свое рассуждение к логическому заключению. – И за это король саксов должен поплатиться жизнью!

Последняя фраза возымела особый эффект. Доблестные воины вокруг меня ревели от гнева. В их глазах пылала ненависть. Шум продолжал нарастать. Толпа, образовывавшая кольцо вокруг мертвого тела, пришла в движение. Провонявшие по́том викинги принялись толкаться. Однако постепенно ритмичный грохот заглушил шум толпы. Это дружинники Ивара Бескостного застучали мечами по кромкам щитов.

– Сейчас вы разгневаны, – взревел Ивар Бескостный, так что слюна брызнула на его рыжую бороду. – Готовы броситься и поубивать саксов. Я призываю вас не подавлять ваш гнев, но запомнить его. Поддерживать его до той поры, когда мы будем хоронить Рагнара Лодброка. Помнить об этом гневе, когда завтра мы будем чтить память нашего героя. И сохранить этот гнев, – он понизил голос, чтобы стоявшие позади воины уняли соратников, мешающих им расслышать слова ярла, – сохранить его до тех пор, когда придет время отомстить!

Толпа вновь зарокотала, заполнив всю площадь.

Доска с телом поплыла по океану воздетых кверху рук в направлении западных ворот лагеря и солнца, садящегося за открытую всем ветрам пустошь. Постепенно толпа рассеялась. В итоге у двойных козел остались только мы с Иваром и его дружина.

– Прекрасная работа, – сказал рыжебородый ярл. – Ты вполне оправдываешь прозвище, данное тебе Сигурдом, Рольф Дерзец. С ним тебе суждено прославиться теперь, когда ты стал одним из нас.

Трудно описать чувства, охватившие меня в этот момент: облегчение от того, что на меня больше не ведется безумная охота; радость от осознания принадлежности к очередной волчьей стае, несмотря на то что эти «волки» носили кожаные штаны и кольчуги, а не меховые шкуры; гордость за то, что я преодолел собственный страх; упоение тем, что сумел оправдать ожидания ярла; восторг оттого, что заслужил настоящее прозвище. Все эти чувства, навалившись на меня разом, придали смелости, и я задержал Ивара Бескостного, когда он повернулся, чтобы последовать за воинами к выходу из лагеря.

– Я должен поведать тебе еще кое-что, – сказал я. – Но исключительно тебе.

С бледного лица, обрамленного рыжей бородой, на меня обратился пристальный ледяной взгляд синих глаз. Затем Ивар Бескостный кивнул и отпустил свою дружину.

– Когда ты получил сообщение о смерти Рагнара Лодброка? – спросил я. – И от кого?

– От короля Нортумбрии Осберта. Мы с Хальфданом получили эту новость, находясь в лагере в Восточной Англии, через неделю после принесения рождественской жертвы.