Соблазнить негодяя - Лорен Хит

— Значит, это придало вашей жизни смысл, да? — спросил он.

— Это дало мне Джона.

Теперь, когда он был на пути к выздоровлению, его оставляли одного даже чаще, чем ему хотелось. Мерси теперь редко заходила к нему. Если до него долго не доносился детский плач, он начинал думать, что она и вовсе уехала из имения. За короткое время их знакомства Стивен успел понять, что она никогда не оставила бы ребенка. Где ребенок, там и она.

— Рана заживает отменно, — произнес явно довольный доктор Робертс, осмотрев ногу. — Как вы себя чувствуете?

— Раньше было гораздо больнее. — Теперь он даже мог прикоснуться к ноге, не вздрагивая от боли. Собственно говоря, боль настолько уменьшилась, что у него даже появилась надежда, что когда-нибудь он сможет ходить не хромая.

— Я думаю, вам нужно потихоньку начинать двигаться. Только никаких чрезмерных усилий. Скакать на лошади, конечно, не стоит, но короткая прогулка только пойдет на пользу.

Когда доктор Робертс ушел, Стивен, воспользовавшись его советом, натянул брюки, просторную льняную рубашку, встал с кровати и, опираясь на трость, доковылял до стула у окна. По огромному серому небу плыли плотные темные облака, но он увидел, как солнышко — Мерси — идет по дорожке через сад с сыном, его сыном, на руках. Он мало интересовался ребенком после того, как увидел его в первый раз. Теперь же, несмотря на разделяющее их расстояние, у Стивена перехватило дыхание оттого, что он увидел, каким нежным становилось выражение ее лица, когда она смотрела на мальчика. То было чистое, совершеннейшее восхищение. Ангел, глядящий на чудо.

Ребенок перевернул ее мир с ног на голову, заставил отказаться от благого дела, стал причиной ее позора, привел сюда.

Будущее ее оставалось туманным, но она продолжала считать сына единственным, что имело значение в этой жизни.

Чувствовала ли она что-то подобное по отношению к отцу ребенка?

Мерси держала ребенка так, что рассмотреть его он не мог и видел только его светлые вьющиеся волосы. Наверняка, как и у самого Стивена, они немного потемнеют, когда парень подрастет. Он попытался вспомнить цвет его глаз. Голубые, решил он. Как и у него.

Ему захотелось присоединиться к ним. Если не спешить, возможно, получится хотя бы подойти поближе, чтобы увидеть, как она держит ребенка, увидеть счастье в ее глазах. Сколько же в ней мужества, если она решилась сначала предстать с ребенком перед своим отцом, а потом остаться с семьей Стивена! С совершенно чужими ей людьми. Она не могла знать, как они отнесутся к ней и ребенку. Тайну зачатия она могла унести с собой в могилу, но предпочла оставить ребенка у себя, тем самым лишаясь шанса на брак с достойным человеком. Какое необычное решение для девушки из приличной семьи! Ведь она могла отдать ребенка кому-нибудь, и никто ничего не узнал бы.

Она была необычной женщиной, целеустремленной и храброй. Она была не из тех, кого он обычно укладывал в свою постель. Слишком серьезная и ответственная. Нужды других она ставила выше собственных удовольствий. В ней не было ни капли ветрености.

На близость с ним ее толкнул не минутный порыв. Но он, хоть убей, не мог представить, что ввязался бы в такое хлопотное дело, каким могло быть ее соблазнение, если рядом имелись другие, куда более доступные женщины. Или ему просто было скучно? Или она представлялась ему неприступной крепостью, которую интереснее всего брать? А может быть… Господи, возможно ли, что он в нее влюбился?

Это было бы для него впервые. Стивен зажмурился, пытаясь рассмотреть что-нибудь за черной пеленой. Вдруг вспомнить ее сделалось жизненно важным. Но ни одно воспоминание не всплыло из небытия, даже тень воспоминания не появилась.

Раздался короткий стук в дверь, и Стивен сразу сообразил, что это мать. Он был рад возможности отвлечься.

— Входите.

Она вошла, держась, как всегда, грациозно и уверенно. Стивен не помнил тех времен, когда она еще не выглядела такой грозной и серьезной. Хотя не сомневался, что Вестклифф помнил. Брат был на пять лет его старше и, в отличие от Стивена, помнил отца. Их противоречивые воспоминания раньше его особо не беспокоили. Но появившаяся в памяти дыра заставляла его ко всему относиться иначе. Теперь он мечтал вернуть воспоминания, от которых когда-то так беспечно отказывался. Странно было осознавать, что воспоминания нужно лелеять, время от времени извлекать из закромов памяти, иначе они вянут и осыпаются подобно розе, а исчезнув однажды, уже не возвращаются.

Стивен выбранил себя за мрачные мысли. Он был слишком мал, чтобы запомнить отца. Всего лишь. Но воспоминания о Мерси… Их, пожалуй, еще можно вернуть, если постараться.

— Я только что разговаривала с доктором Робертсом. Он очень доволен тем, как идет процесс выздоровления.

— Значит, можно считать, что мне повезло. — Стивен снова направил взгляд в окно, когда мать подошла и встала за спинкой стула, на котором он сидел.

— Что тебя там заинтересовало? — спросила она, всматриваясь поверх его головы. — А, понятно.

Стивену не понравился намек, который ему послышался в ее интонации, как будто он оказался у окна из-за Мерси, точно какой-нибудь впервые влюбившийся простофиля.

— Я не знал, что она там, когда подошел к окну. Мне просто хотелось увидеть что-нибудь кроме полога над кроватью.

— Конечно, дорогой, я ничего другого и не подумала. Хотя я согласна с тобой, она гораздо интереснее полога.

Несколько минут они молча наблюдали за Мерси. Она подняла мальчика над собой, лучезарно улыбнулась ему, а потом прижала к себе, к своему теплому телу и прикрыла плащом, защищая от холода.

— Там чертовски холодно, но она говорит, что мальчику нужен свежий воздух, — сказала герцогиня. — Странная она какая-то. Требует, чтобы у нее окно всегда открытым оставалось. Каждый день купается и постоянно моет руки.

— Наверняка хочет смыть с себя грязь военного госпиталя.

Герцогиня посмотрела на сына.

— Ты это помнишь?

— Я видел, какие там условия, очнувшись в госпитале.

— Да, конечно. Это я сказала, не подумав. Ты же не помнишь, что было до того. Не помнишь ее.

— Когда она меня выхаживала, мы много разговаривали. У меня создалось впечатление, что происходившее в госпитале было ей очень неприятно.

— Значит, ты рассказал ей о своем…

Она замолчала, подбирая слово, которое не смутило бы его.

— Недуге, мама. У меня недуг. Нет, я не рассказывал ей об этом. Достаточно и того, что она видела, как я трясся как осиновый лист, когда моя проклятая нога отказала.

— Ты не виноват, что у тебя начался жар и что какой-то тупица доктор действовал непрофессионально. Просто чудо, что ты вообще не умер.

— Из-за того, что кто-то так старался меня спасти, что не заметил кусочка металла? Я не стал бы кого-то винить. Вы не знаете, в каких условиях они работали.