Исповедь - Леонид Левин

— Запускай, — заорал я, что было силы. Менты пульнули еще раз и пуля чмокнулась во влажную землю у моих ног. Макаров не то оружие, чтобы нетренированный или слабо тренированный человек мог на бегу попасть в цель на таком расстоянии. Главный мильтон явно не был снайпером. Но преследователи уже сократили расстояние примерно вдвое. Убивать их я не собирался, но остановить было необходимо. Кинув сумки на землю, стал поустойчивее, обхватил для упора кисть правой руки с пистолетом пальцами левой, взял прицел чуть повыше голов и открыл огонь. Не жалея патронов, спалил сразу пол обоймы. Пусть пульки посвистят над дурной башкой — это хорошо остужает.

Вроде действительно остудило. Не ожидали отпора. Бросились на землю и на карачках поспешили обратно к домам, ища укрытия. За моей спиной зашлепали шаги и рядом остановился взволнованный командир тоже с пистолетом в руке.

— Жив?

— Порядок, товарищ подполковник!

— Чечены?

Нападавшие были в гражданском, лица и масть неопределенная. На таком расстоянии разглядеть подробности сложно. Пусть будут чечены.

— Похоже, они. На таком расстоянии трудно сказать наверняка…

— Надо сообщить в МВД. Но сначала лучше отсюда убраться.

Вдвоем подхватили брошенную поклажу и побежали к вертолету. Пару раз оглянулись. Однако преследования не было.

— Как Вероника? Не ранена? Слышал она вскрикнула… — Спросил я на бегу.

— Пуля угодила в рюкзак набитый книгами. В музее видел Островского с застрявшей немецкой пулей, а здесь — Рембранта подстрелили. Смех, а она плачет. Нервы. Сейчас выйдем на связь с МВД, пусть возьмут гадов с поличным, совсем распустились.

— Пустое товарищ подполковник, здесь дело в том… Украсть невесту решили. Обычай у них такой. А она не захотела. Да и я помешал. — Вдохновенно врал, не смущаясь.

— А оружие? А стрельба? Наконец, как я отчитаюсь за отстрелянные патроны? — Последние слова командир произнес уже в вертолете. Заскочив следом, я по привычке втянул трапик и закрыл дверку.

— За патроны не волнуйтесь, найдем, — Вмешался второй пилот. — У меня есть маленько.

Все знали, что капитан страстный охотник. Он сам набивал охотничьи патроны, не доверяя покупным. Сам отливал пули. Мастерил прицелы. Имел хорошие отношения с вооруженцами и артмастерами всех частей гарнизона. Его частенько приглашали пристреливать оружие. Патроны у него водились. Это все знали. Из-за них произошло даже столкновение с особистом. Капитан одолжил контрику на охоте патроны для карабина, а тот, естественно, в благодарность его же и заложил. Пришлось откупиться бутылкой коньяка да пригоршней патронов, врученными тому же гаду-контрику. Но видать отдал не все и сейчас лучился довольной улыбкой.

— Ты сколько спалил? Обойму?

— Меньше, штук пять.

— Получи, — Капитан отсчитал и протянул мне на ладони пять новеньких патронов. — Не забудь только пистолет почистить после пальбы, ковбой.

— Зачем ты эту контрабанду с собой возишь, — Недовольно поморщился командир, собираясь пройти на свое место в кокпите.

— Пороха здесь не достать, а сайгачатину все любят. Особенно шашлыки и особенно начальство, — Уточнил капитан. Он и всегда таскал с собой в вертолете охотничье ружье, снабжал нас сайгачатиной. А патроны, естественно, набивал сам, какой-то страшной гремучей смесью, заменяющей дефицитный охотничий порох.

Говорили о патронах, отодвигая неприятный разговор о Веронике. Девушка на борту военного вертолета, попавшая сюда под аккомпанемент выстрелов — это ЧП. Сама виновница происшедшего сидела на скамейке в десантном, временно пассажирском отсеке, зажав в руках альбом Рембрандта с развороченными девятимиллиметровой пулей страницами и тихонько плакала. По щекам неспешно катились, догоняя одна другую крупные слезинки.

— Ладно, такси подано. Куда летим? — Спросил командир, обращаясь к девушке. Вероника тихонько всхлипнула вместо ответа.

— Вообще-то мы идем в Целиноград за запчастями, — Уточнил маршрут капитан.

Целина есть целина и наша машина, прикрепленная к руководству опергруппы, зачастую действительно моталась по области словно воздушное такси, сообщая о маршруте задним числом. Нас знали, и диспетчеры не волновались, замечая незапланированные отклонения от маршрута. Начальство позволяло себе и поохотиться, и порыбачить, и выпить. Под эту лавочку мы тоже иногда дозволяли себе отдохнуть. Могли сесть в этом селе по дороге в Целинноград, например.

— В Целинноград? Ура! Это же мой родной город! Я туда и собиралась. Возьмите меня с собой, пожалуйста…

— Житья ей здесь не стало от чеченов, — перебил я радостное излияние Вероники, дабы она ненароком не проговорилась о действительном положении дел. — Жениться хотят. Пришлось все продать, все вещи, мотоцикл, рассчитаться со школой. Хорошо, что Вы велели мне охранять Веронику, а то они бы ее выкрали и увезли в свой аул. Там уже жених ждет. — Выдал я на одном дыхании подробности легенды, не столько для ребят, сколько для Вероники.

Вероника только всхлипывала, не прерывая моих разглагольствований о ее страшной участи.

— Отвезем ее к родителям, раз все равно по пути, — Согласился командир. — Остановит ВАИ, скажем, — Он подмигнул мне, — Невеста лейтенанта.

— Старшего лейтенанта, — Поправила его Вероника, входя в роль невесты.

— Конечно, старшего, извините девушка. Ну невеста у тебя — класс. Сразу горой встает на защиту. Не понижай, мол, в чине. Ну ты асс, старшой, украл у чеченов невесту!

— Если бы, — подумал я. — А может и так, чем черт не шутит. Вдруг согласится. Бросит свою дурь насчет отъезда. Отвезу ее к родителям в Харьков. Потом поедем домой, мебель купим, люстру. Обклеим комнату обоями…

— Ладно, полетели. — Решительно сказал командир, — А ты, — Ткнул в меня пальцем, — Оставайся в салоне. Обойдемся без тебя…пока. Успокаивай невесту. Утирай слезы. Но без глупостей в воздухе, — Покачал пальцем перед моим носом. — Для глупостей вам предоставляется земля.

Да уж, чего-чего, а глупостей на земле мы наворотили изрядно. Правда, не тех, что имел в виду командир.

Все время полета я держал напряженное тело Вероники в своих объятиях, грел ее руки, гладил волосы, пытался унять сотрясавшее ее тело нервную дрожь. Разговора не получалось, да и что за разговор в гуле двигателей и вибрации корпуса военного вертолета на полной скорости режущего свистящими винтами воздух над степью.

Мы подошли к Целиннограду под вечер, сели в сумерках, зарулили на стоянку в сгущающейся темноте. Совершая обычный посадочный ритуал, я откатил дверку и навесил трап. Затем вынес вещи и подал руку Веронике.

— Дома. Наконец дома! Не верится в это чудо. — Она повернулась к командиру, обняла его и крепко поцеловала. — Спасибо, командир! Спасибо, товарищ полковник!

— Подполковник, — Поправил он. — И никогда полным не стану если буду идти на поводу у сумасшедших девчонок и влюбленных лейтенантов.