Одного поля ягодки - Светлана Алешина

— Салилов узнал что-то о том дне? Он разговаривал с вами?

— Нет!

— Квартира была только предлогом? Он вас шантажировал с Викой, да?

— Я…

Она сжалась в комочек. В ее глазах метался страх.

— А та дама из фирмы? Кто она была? Как ее звали?

— Не помню.

— Катя, я не смогу тебе помочь, если ты по-прежнему будешь запираться! Как же ты этого не понимаешь!

— Но я не знаю…

Черт бы побрал их всех!

Я достала сигарету и посмотрела на нее. Она чуть не плакала, ей было страшно. До нее начинало доходить, что жизнь вокруг нее грозит обернуться кошмаром.

Впрочем, ее жизнь уже была кошмаром. С того самого дня, как погиб ее маленький братишка.

— Ладно, отдохни, — буркнула я, протягивая ей сигарету.

— Спасибо, — шепотом поблагодарила она. — Я действительно…

— Я же сказала, отдохни, — повторила я. Лариков смотрел на меня как на законченную садистку.

Интересно, почему он ждал от меня сентиментального сюсюканья?

В иные моменты он и сам работает жестко, а теперь совершенно размяк от высокого чувства любви.

* * *

Я вышла на кухню, чтобы налить себе кофе. Из комнаты доносились приглушенные голоса. Добрый Лариков успокаивал бедную Катю, много претерпевшую от «плохой» Саши. Один следователь — душка, второй — злодей…

Чайник закипел, я развела «каппуччино» и села, уставясь в пенистую поверхность напитка. От кофе пахло миндалем, очень приятный запах, но сейчас мне все запахи на свете казались омерзительными.

Сделав глоток, я прикрыла глаза. «Расслабься же, ну, — попробовала приказать я себе. — Тебе надо отдохнуть. Только тогда ты станешь снова переваривать полученную информацию».

— «Мы жили на земле в аду сгорая». В принципе Екатерина живет в аду. И вполне возможно, она и правда ничего не помнит, кроме ощущений, — сказала я вслух. — Остается только вызвать к жизни эти воспоминания и облечь их в слова.

Черт! Опять…

Отключиться от этого потока мыслей у меня не получается. Ничего не помогает.

Голоса из комнаты доносятся совсем тихо. Почти прекратились.

Я попыталась представить себе эту картину. Маленькая девочка сидит в углу. На ее глазах происходит ужасная трагедия.

Но почему она не помнит, где была Вика? Или — не хочет помнить?

Вот последнее было вероятнее всего. Кто-то запретил Екатерине помнить про местонахождение Вики. И она послушалась. Потому что очень любила свою сестру.

Я вскочила и рванулась в комнату. По дороге чуть не свалила телефон, который, словно в знак протеста, начал оглушительно трезвонить.

— Да, — подняла я трубку.

— Саша? — спросил меня голос Ванцова. — Лариков на месте?

— Утешает вашу подозреваемую, — сообщила я.

— Екатерину?

— Ну конечно.

— Да можешь ее успокоить, — вздохнул он. — Ее отчим явился с повинной. И Салилова и Викторию Юсупову убил он, в чем и сознался.

— Я в это не верю, — пробормотала я.

— Саша, я не слышу! Что ты говоришь? Саша!

— Я не верю, — повторила я уже громче.

— Почему? Он привел убедительные доводы.

— Какие же? — простонала я.

— Салилов шантажировал Вику. И отчим вскоре узнал, что Вика стала проституткой. Как ты думаешь, это все не тянет на мотивы? Человек узнает, что Салилов — шантажист и сутенер. Представляешь, что с ним происходит?

— Лешенька, я представляю. Но тогда объясни, чем и по какому поводу Вику шантажировали?

— Да чем угодно!

— Не верю, — ответила я.

— Саша…

— Он не способен на убийство, — отрезала я.

— Это не аргумент!

— Он просто хороший и несчастный человек, Ванцов! Это может служить аргументом?

— Саша, это детские разговоры! Убийства, к сожалению, совершаются и в порыве отчаяния хорошими людьми, от которых этого совершенно не ожидаешь.

— Не такие, — продолжала я упорно отстаивать собственную точку зрения. — Это не те убийства, которые может совершить нормальный человек. Одну мою просьбу можешь выполнить?

— Смотря какую.

— Я хочу присутствовать на допросе. Я хочу сама с ним поговорить.

На другом конце провода воцарилось молчание. Ванцов явно ушел в медитацию, усмехнулась я.

— Леша, ты в нирване? — поинтересовалась я.

— Нет, я думаю, как это устроить… Ты же знаешь, что это нарушение. Ладно, придумаю.

— Поговори с Кравченко. Он разрешит, — посоветовала я, прекрасно зная, что Кравченко разрешит мне все. Не знаю, чем уж я так обаяла главного человека в прокуратуре, но он во мне души не чаял. Хоть один искренне считает тебя славной и умной девушкой, вздохнула я. Вот уж от Ларчика с Пенсом мне этого никогда не дождаться…

— Неплохая идея. Ладно, давай до завтра? Я позвоню тебе утром.

— Замечательно.

Я повесила трубку. Ох, Евгений Ильич, Евгений Ильич, если бы я могла понять, почему это вам в голову взбрело сотворить этакую глупость?

* * *

— Что там происходит?

Катя смотрела на меня не отрывая взгляда, в котором смешивались тревога и надежда.

— Твой отчим совершил отчаянную глупость, — сказала я. — Явился в милицию с повинной.

Она выдохнула:

— О господи! Зачем? Почему он это сделал, Саша?

— Откуда я знаю?

Стоп.

Если он туда пришел, значит, должен принять участие в следственном эксперименте. И если он ни к каким убийствам отношения не имеет, непременно проколется. Ведь он не может знать, как была убита Вика.

— Ну вот, не все еще у нас потеряно, — сказала я радостно. — И наш с вами Евгений Ильич непременно проколется, потому что ничего он не знает. И обязательно в какой-нибудь детали он ошибется. А Ванцов не такой гад, как большинство, и предпочтет аресту невиновного человека нераскрытое дело!

— Значит, надо помочь ему раскрыть, — мрачно сообщил Лариков. — Иначе все подозрения вернутся к Кате. И ты это прекрасно знаешь.

— Знаю, — согласилась я. — Но кое-какие догадки у меня есть. Надо только их проверить. Кстати, Катя, ваша «порочная» телефонная служба располагается в «Бэтмене»?

Она вздрогнула. Подняла на меня глаза.

— Откуда ты знаешь?

— О господи! — возвела я очи к небесам. — Катя, мы же с тобой договорились, что теперь никаких недомолвок! Никакого вранья! Или ты ничего не поняла? Теперь-то дело идет не только о твоей жизни, и смерти, и свободе! Теперь у нас еще один человек нуждается в нашей помощи! Поэтому давай все-таки закончим в эту кретинскую игру с недомолвками играть!