Парижские тайны царской охранки - Валериан Агафонов

Всякий инцидент, могущий быть использован в этом смысле, вызывает в правительственных сферах беспокойство и переполох ввиду возможности по этому поводу запроса в Парламенте.

Такое «нелегальное» существование заграничной агентуры при крайней чувствительности французских властей ко всяким инцидентам, могущих поднять вопрос о продолжении ее деятельности во Франции, создает агентуре чрезвычайно трудное положение».

Как читатель увидит из дальнейшего изложения, не существует таких трудных положений, из которых царская полиция не нашла бы удобного для себя выхода.

■ Защитный титул нового заведующего заграничной агентурой с. с. А. А. Красильникова.

■ Устранение Красильникова от непосредственных сношений с секретными сотрудниками.

■ Помощник Красильникова — жандармский подполковник Эргардт.

■ Русские и иностранные филеры.

■ Обещание Клемансо окончательно забыто.

■ Инцидент Фонтана-Леоне.

■ Полная реорганизация внешнего наблюдения.

■ Частное бюро «Бинта-Самбена».

■ Агенты дворцовой охраны за границей.

Гартинг исчез из Парижа, по крайней мере официально, но русская политическая заграничная агентура не прекратила своей работы во Франции, хотя некоторое время вследствие нанесенного ей тяжелого удара она пришла в значительное расстройство: главного начальника не было, были временные заместители — ротмистры Андреев и Долгов. Только в ноябре 1909 года прибыл в Париж «командированный министерством внутренних дел за границу для сношений с местными властями и российскими посольствами и консульствами чиновник особых поручений пятого класса при министре внутренних дел» статский советник Александр Александрович Красильников. Таким длинным титулом министерство внутренних дел пыталось замаскировать назначение нового заведующего заграничной агентурой. Красильникову в целях большей конспирации были поручены главным образом так сказать дипломатические сношения русского министерства внутренних дел с иностранными властями вместо заведования канцелярией заграничной агентурой. При допросе его нашей Комиссией он между прочим показал следующее:

«Непосредственно после моего приезда в Париж в 1909 году я никакого отношения к агентуре не имел, агентурой заведывал ротмистр Долгов. На мне же как на специалисте по розыску лежало лишь официальное представительство… мною от ротмистра Андреева перешла не секретная агентура, а вообще бюро; что касается секретных сотрудников, то мне даже запрещено было касаться этой стороны дела, ограничиваясь контролем над действиями подполковника Эргардта. Я знал всех секретных сотрудников по фамилиям, но не мог вмешиваться в агентуру… но впоследствии было признано неудобным разделение представителей министерства внутренних дел в Париже на официальных и неофициальных, французскому правительству неизвестных, и ротмистр Долгов был предан одним из его сотрудников. Но часть сотрудников, например большинство сотрудников подполковника Эргардта, оставались мне лично неизвестными, за исключением тех случаев, когда сотрудник почему-либо мне был представлен. Лично моими сотрудниками были «Шарни» и «Ратмир».

Итак, хотя и на «нелегальном положении», но русская политическая полиция в Париже продолжала свою деятельность, следя за каждым шагом русских эмигрантов, а внутренние секретные сотрудники «освещали» своих товарищей, а порой их провоцировали.

Филеры как иностранцы, так и русские состояли непосредственно на службе у начальника заграничной агентуры; а кроме того временами[16] за границей появлялись и филеры петербургского охранного отделения, вероятно и других российских охранных отделений, а также и агенты дворцовой охраны для ознакомления с выдающимися революционными деятелями.

Ближайшее заведование этими группами филеров поручалось старшим из них, а иногда Красильников откомандировывал для этой цели своего ближайшего помощника по управлению агентурой титулярного советника Мельникова.

Приводим следующее письмо Мельникову из Женевы от 22 апреля 1912 года:

«От Жолеве я получил уведомление, что работа русских людей в Кави благополучно ими окончена, и ему удалось показать всех интересных лиц.

Что же касается до двоих русских, ныне находящихся в С.-Ремо, то Моррису остается им показать лишь Сав. (всех прочих русские уже видели). Но так как, по словам Морриса, Савинков редко выходит из виллы, то русским придется в ожидании его появления пробыть в С.-Ремо еще некоторое неопределенное время. Как только получу от Морриса извещение, что ему удалось показать Сав., мы все немедленно выедем из Генуи в Париж.

Двое остальных русских находятся в Кави, где продолжают работу, начатую ими сызнова.

Сегодня с утренним поездом прибыл сюда встреченный нами на вокзале Борис Моисеенко. Пробыв здесь около 25 минут, он с поездом направился в Сестри. О встрече его там Дюрен предупредил Жо-ливе телеграммой».

В следующем году тот же Мельников пишет своему начальнику 22 апреля из Ниццы:

«В дополнение к моей телеграмме от сего числа, в коей я просил Ваших инструкций, как мне действовать в отношении направления предстоящей работы третьей партии русских механиков, я кроме того позволил себе высказать мнение, что лучше было бы пока обождать с их посылкой на работу в Кави, а именно по следующим причинам:

1) Необходимо, чтобы кавийцы немного успокоились и некоторое время не видели у себя подозрительных для них лиц. В каждом появляющемся в Кави иностранце они, в особенности Колосов, видят русского агента, приехавшего туда с целью за ними наблюдать. Так произошло и с некоторыми из наших механиков, на которых при каждой с ними встрече Колосов и его приятель очень подозрительно посматривали.

2) Отсутствие в настоящее время подходящего для русских руководителя. Бывший руководитель, итальянец Роэелли, г-ном Дюре-ном откомандирован для наблюдения на станцию Алласио. Другие, находящиеся в распоряжении г-на Дюрена, — итальянец Фрументо находится в Неаполе с Потоцкой, a Henry — на станции Генуя вместе с Дюреном. Из всех этих лиц ни Henry, ни Роэелли руководителями при работе русских быть не могут, так как они, в особенности Роэелли, очень хорошо известны кавийцам. Следовательно, для этой цели необходимо будет подыскать из общего числа наших людей такого человека, который бы знал в лицо всех кавийцев.

3) Тем временем, когда будет подыскано подходящее для этой цели лицо, можно занять русских работой здесь и в Сан-Ремо. Познакомить механиков с интересными лицами, живущими в этих городах, никаких затруднений не представляет, и этим делом я могу заняться лично сам. Все эти лица хорошо известны мне, и я знаю места, где можно их встретить. Означенные мои предположения по поводу предстоящей работы последней партии механиков считаю долгом доложить на Ваше усмотрение.