Цеховик. Отрицание - Дмитрий Ромов

показывает она на дальний угол.

— Это для больных, там ждать не положено.

— Но сейчас же никого нет. Если появятся больные, мы сразу освободим место. Ну, пожалуйста…

В конце концов медсестра проявляет милость и разрешает нам остаться.

— Я так испугалась сегодня, — говорит мама, глядя на меня. — Я тебя таким никогда не видела…

Ещё бы не испугаться, понимаю. Разозлился я, это точно. Я ведь столько сил в своё время потратил на то, чтобы научиться держать себя в руках, а тут такое. Неужели теперь всё сначала нужно затевать?

— Надо же было преступника обезвредить, мам. Просто ситуация такая сложилась, поэтому ты и напугалась. Я и сам напугался, так что не бери в голову. Сейчас важно, чтобы отец выкарабкался поскорее.

В это время медсестра уходит и мы остаёмся одни в приёмном покое.

— Мам, — говорю я. — Ты посиди здесь пока, а я попытаюсь разузнать, что там и как, ладно?

— Да как ты разузнаешь, если туда не пускают?

— Ну, попробую, поспрашиваю там. Посиди. Всё хорошо будет, не переживай раньше времени.

Я выскальзываю из зала и оказываюсь в широком коридоре. Проходя мимо открытой двери одного из кабинетов, замечаю несколько белых халатов, висящих на вешалке. Осторожно заглядываю внутрь и, никого там не обнаружив, беру один.

Я быстро шагаю по коридору и, пройдя мимо лифта, сворачиваю на лестницу. Поднимаюсь на два этажа и попадаю в большой холл. Навстречу мне торопливо идут две медсестры. Они бросают на меня настороженные взгляды, но я уверенно двигаюсь вперёд, не обращая на них внимания, и они проходят мимо, ни о чём меня не спросив.

Я прохожу через переход в другой корпус и, наконец, оказываюсь в отделении, в котором совсем недавно лежал. В коридоре пусто. На столе горит лампа, но Тани нигде не видно. Я тихонько подхожу к ординаторской и прислушиваюсь. Тишина. Если здесь и отмечали праздник, то сейчас об этом ничто не напоминает.

И где она может быть? Блин! Рентген-кабинет! Точно! То есть… Ну конечно! Она там с дежурным врачом! Ну Танька! Нет, она мне, конечно, ничего не обещала, и я ей тоже. Более того, оба мы знаем, что наша связь временная да и несерьёзная. Но в сердце я чувствую неприятный укольчик. Вот такой я собственник… Впрочем, это всё чушь и глупости. Сейчас мне она нужна для дела.

Я громко стучу в дверь. Что там за ней происходит, я не слышу, но открывается она не сразу. Проходит несколько секунд и я уже собираюсь снова постучать, но из-за двери появляется огненная голова. Таня настороженно озирается по сторонам, а потом хватает меня за воротник и затаскивает внутрь.

— Ты чего грохочешь? — недовольно спрашивает она.

Оказавшись в рентген-кабинете уже я озираюсь и кручу головой.

— Ты одна здесь?

— Нет, — язвительно отвечает она, — с тобой. Думала, что ты уже не придёшь вот и прикемарила немножко.

Я притягиваю её к себе и зарываюсь в её рыжие пряди.

— С Новым годом, Тань, — шепчу я, вдыхая её запах.

В нём смешиваются ароматы духов, юности и больницы.

— Ну, чего так долго? — выгибает она бровь, высвобождаясь из моих объятий. — По девкам шастал?

— Нет, Танюша. У меня тут случилось кое-что, так что мне нужна твоя помощь.

— Что случилось? — спрашивает она с улыбкой.

— Да на отца моего хулиганы напали, вот здесь прямо на площади Советов, представляешь? Ударили ножом в живот.

— Да ты что! — охает Татьяна.

— Скорая приехала быстро, привезли его к вам сюда. Но нам ничего не говорят и вообще домой гонят. Мама в санпропускнике сидит сейчас, но её в любой момент могут попросить оттуда. А главное, мы даже не знаем, в каком он состоянии. Ты бы не могла узнать, а? Может, тебе скажут что-нибудь…

— Да… — задумчиво отвечает она. — Конечно, обязательно. Сейчас сбегаю. Только… Надо у дежурного врача отпроситься. Сегодня Людмила Петровна.

— Людмила Петровна? — переспрашиваю я.

Зря ревновал.

— Да. Ох, она строгая такая, мы с ней даже шампанского за Новый год не выпили, представляешь? Это когда такое было вообще! Ладно, пойдём.

Мы выходим в коридор.

— Подожди здесь, — говорит Таня и заходит в ординаторскую.

Через минуту мы уже спешим в хирургию.

— Тань, слушай, — говорю я. — У меня ещё просьба есть. Достань мне адрес Каховского, пожалуйста. Он у вас в отделении лежал. Мне с ним поговорить нужно, прям очень нужно, а в справочнике телефонном его нет. Можешь глянуть на карточке?

— Ну, слушай, это же нельзя делать. Тем более, карточка уже наверное в регистратуре. А ты через справочное бюро не можешь найти?

— Справочное завтра закрыто да и вообще неизвестно как работает, а мне скорее нужно. Может посмотришь, вдруг карточка ещё у вас? Ну, или завтра утром в регистратуре…

— Ох, Егорка, подведёшь ты меня под монастырь, — качает она головой. — Ладно, посмотрим, что можно сделать… Так, стой здесь, дальше тебе нельзя. Сейчас попробую узнать что-нибудь.

Я остаюсь в коридоре, а она скрывается за дверью. Проходит не меньше минут пятнадцати, прежде чем она появляется.

— Значит так, — говорит она, — ситуация такая. Операция подходит к концу. Опасности жизни нет, состояние довольно тяжёлое, но стабильное. Удар пришёлся снизу и сбоку. Из внутренних органов повреждена селезёнка и задето лёгкое. С одной стороны, это большое везение, но, с другой стороны, селезёнку пришлось удалить. Но, как я сказала, опасности для жизни нет. Можно и без селезёнки жить. Будут, конечно, определённые ограничения, но это уже врач расскажет.

— Спасибо, Танюша, — говорю я. — А с врачом потом можно поговорить?

— Ну если в санпропускнике разрешат, можно будет сюда подойти и попросить медсестру позвать хирурга. Сегодня Ковригин дежурит, хороший, опытный хирург, так что повезло, что сюда привезли.

— Таня, дай мне свой телефон, а?

— Так я в общаге живу. Мне позвонить нельзя никак.

— А когда ты дежуришь теперь?

— В ночь на третье.

— Приходи ко мне второго домой. Хочешь? Мама на работе будет.

— Слушай, Егор, не смеши ты меня. Чего ходить-то?

— Ладно, давай в кафе сходим. Хочешь во «Льдинку»?

— Сказать чего я хочу? — вздыхает она. — Жениха хорошего. Влюбиться хочу по уши и замуж выйти.

— Эй-ей, — усмехаюсь я. — А я как же?

— Пошли уже, карточку твоего Каховского поищем.

— Я третьего приду тогда. Бронирую рентген-кабинет на всю ночь. Никого больше не пускай.

— Дурачок ты, Егорка, — качает она головой.

Мы возвращаемся в отделение. Вернее, я остаюсь перед дверью на лестничной площадке, а моя огненная красавица скрывается за дверью.

— Повезло тебе, — говорит она, возвращаясь через несколько минут и протягивая мне лист