Домик под скалой - Шэрон Гослинг

заболел, он продал дом и лодку Дугласу Маккину и расплатился со всеми долгами, чтобы они не висели на дочери. Семья Маккинов проживала по всему побережью между Криви и Геймри и владела несколькими лодками. Они слыли обеспеченными людьми.

– Это случилось до того, как Брен переделала «Счастье рыбачки»?

– Да, конечно. В те времена семья держала там рыбацкие снасти.

– Дайте угадаю, – сказала Анна. – Маккин думал, что в результате сделки получит и сарай.

– В точку. Но Брен заставила отца внести в договор пункт, по которому сарай принадлежал ей. И чтобы предупредить возможные споры, даже заплатила ему – из тех денег, что заработала на разделке сельди. Договор о покупке вам должен был показать нотариус – разве вы его не видели?

– Мне не пришло в голову попросить. Я должна… Мне бы хотелось взглянуть.

– Брен оставила его на хранение у нотариуса. На всякий случай. – Увидев выражение лица Анны, Роберт рассмеялся. – Вряд ли она боялась, что Дугги попытается украсть документы. Думаю, даже он не зашел бы так далеко – скорее всего, это было делом принципа. В шторм пятьдесят третьего многие лишились своих лодок. Наверное, Брен хотела, чтобы документ без труда нашли в том случае, если дом сильно пострадает от очередного бедствия.

Анна смотрела вдаль поверх воды, качая головой. Жаль, что ей не довелось познакомиться с Брен Маккензи. Даже после этого краткого рассказа у нее в голове сложился образ женщины, которая точно знала, чего хотела, и не допускала даже мысли, что ее можно переубедить.

– Она начала потихоньку перестраивать дом еще в сороковых, – продолжил Роберт. – Сначала на деньги, заработанные на сельди, а потом на те, что оставил ей отец. Брен купила собственную лодку – всего лишь маленький ялик, но это означало, что при желании она могла сама заниматься прибрежным ловом. Барбара говорит, что тогда это не воспринимали всерьез. Все думали, что Брен выйдет замуж, хотя к тому времени она уже считалась старой девой. Но она так и осталась одна. Думаю, для Дугги это еще один повод для злости. Наверное, он подкатывал к ней с таким предложением.

– Что? Выйти за него?

Роберт кивнул:

– Естественно, он мне в этом не признавался. И никогда не признается.

– Может, он думал, что вместе с собственностью ее отца получит и саму Брен.

– Возможно. В любом случае они оба так и остались одинокими. Когда Брен умерла, я предложил ему переехать в ее дом. У него уже нет сил следить за собственным, и с каждым годом их становится все меньше. Но он наотрез отказался. «Ноги моей не будет в хибаре этой гарпии» – так прямо и сказал.

– «Счастье рыбачки», – задумчиво произнесла Анна. – Теперь мне даже название кажется бунтарским. Вы не знаете, почему она так назвала дом?

Роберт улыбнулся:

– Может, это даже выпад против Дугги. Он – один из тех мужчин, которые насмехались над желанием Брен выходить в море на промысел. Но в конечном счете ялик Брен остался единственным судном в Криви, и она продолжала ловить рыбу, даже когда ей далеко перевалило за восемьдесят.

– Жаль, что я ее не знала. – Анна покачала головой.

– Вы бы ей понравились, – сказал Роберт. – И мне кажется, она бы посоветовала вам игнорировать Дугласа Маккина точно так же, как она игнорировала его всю свою жизнь. – Он посмотрел на часы. – Нам пора возвращаться. Робби сейчас занимается в школьном кружке, но скоро вернется домой. Вечером у меня дежурство на спасательном судне, ночевать буду в Макдаффе. Планирую успеть к ужину, так что у меня еще останется время для сына.

– А кто за ним присматривает, когда вы на работе?

– Барбара. Она живет через два дома от нас.

– Знаете, я, кажется, ее видела, – сказала Анна, вспомнив женщину, которая в то ее первое утро в деревне дважды обошла Северный и Южный полюс Криви. – Она показалось мне человеком, с которым нельзя не считаться.

– Она просто чудо, – сказал Роберт. – Без нее я бы совсем расклеился.

Анна улыбнулась, шагая вслед за ним к «Радости Кэсси»:

– По вам не скажешь, что вы расклеились.

– Скажете тоже, – фыркнул Роберт Маккензи. Он остановился и оглянулся на скалу, словно о чем-то размышляя. Потом повернулся к Анне: – Давайте-ка я вам кое-что покажу. Идемте.

Роберт развернулся и пошел по песку к скале. Анна последовала за ним, но остановилась, когда увидела, что он начал карабкаться вверх, упираясь носками ботинок в трещины, по-видимому хорошо ему знакомые. Добравшись до широкой площадки, он повернулся, присел на корточки и протянул руку. Анна колебалась.

– Все в порядке, – успокоил ее он. – Доверьтесь мне. Оно того стоит.

Анна вложила руку в его ладонь и уперлась носками ботинок в те же трещины, по которым поднимался он сам. Роберт сжал пальцы и втянул ее наверх. Когда она выбралась на площадку, он отпустил ее руку и повернулся к уходящей вверх скале.

– Смотрите, – сказал он.

Анна на секунду растерялась. Она не видела ничего достойного внимания. Тогда Роберт шагнул вперед, прижал широкую ладонь к камню, раздвинув большой и указательный пальцы так, чтобы они образовали прямой угол.

– Вот здесь. Видите?

Анна присмотрелась. Внутри очерченной пальцами поверхности камня она увидела череду знаков явно искусственного происхождения – это не мог быть результат эрозии или воздействия природной стихии.

– Петроглифы, – объяснил Роберт.

– Но… откуда? – удивилась Анна. – Кто их здесь оставил?

Роберт отступил в сторону, чтобы дать ей лучше рассмотреть знаки.

– Петроглифы встречаются по всему побережью. В Ковси есть пещера, где их очень много. Но у нас, кроме этих, других нет. И никаких упоминаний о них я не встречал. Думаю, о них знаем только мы с Робби. А теперь и вы.

– Просто не верится, что вы вообще их нашли, – сказала Анна, разглядывая едва заметные значки. – Как вам удалось их разглядеть?

– Это не я. Кэсс. Она обладала орлиным зрением. Заметила их в тот первый раз, когда привела меня сюда, пока я сидел на пляже, вытряхивая мокрый песок из ботинок, просил ее быть поосторожней и гадал, поцелует она меня или нет.

Анна снова повернулась к петроглифам, протянула руку и кончиками пальцев коснулась углублений в холодной поверхности скалы, пытаясь понять их смысл. Они вытянулись цепочкой, вплотную друг к другу: тонкие и глубокие наклонные царапины. Под первой группой знаков виднелась вторая, а между ними – одиночный символ.

– Что это такое? – спросила Анна. – Вы знаете? Что они означают? Это слова?

Роберт придвинулся ближе и встал прямо за спиной Анны, заслонив ее от холодного ветра.

– Кэсси хотелось