Хуш. Роман одной недели - Ильдар Абузяров

Дженг мне наименее симпатичен из группы. Почему-то от него всегда ожидаешь подлости. Вернувшись из армии, он связался с братками и стал смотрящим за группой подростков в районе, в котором жил. Среди подростков проще удерживать свой авторитет. Но даже среди детей ему не удалось толком стать лидером, хотя какой-то опыт появился. В нашу группу мы привлекли его работой с беспризорными и бомжами.

Теперь он понимает, что так больше продолжаться не может. Он на перепутье. Он мечется. Наша группа – это его шанс заработать уважение у взрослых на родине и получить доступ к большим деньгам. Для него главное – не оказаться сто восьмым у великой кормушки мирового пирога.

Вообще Шихаб родом из Узбекистана. Это он нам рассказал, что у них в Ташкенте бомжей называют сто восьмыми – по статье за бродяжничество. Так и говорят: «Вон сто восьмой пошел» или: «Спроси у сто восьмого».

9

Передав Дженгу пост, я иду на работу через порт. Я люблю ходить в порт смотреть на бесконечный горизонт и вдыхать морской воздух свободы. К тому же в порту есть дешевая столовая, где иногда можно недорого съесть контрабандную рыбку или салат из фруктов, которыми некоторые фрахтовые компании и перевозчики расплачиваются с долгами. У меня еще есть время отобедать, потому что сегодня я дежурю в конторе, начиная со второй половины рабочего дня.

Да, больше всего мне нравится ходить в порт. Я смотрю на мужиков-грузчиков, что идут навстречу. На воспаленные от угольной пыли, загруженные по самое «не хочу» проблемами глаза. Смурной портовый люд, ему не до танго. Каталы, крючники, носаки. Они, как и сотню лет назад, таскают на своем горбу и перевозят в тележках грузы.

Почему бы им не уйти со своей тяжелой работы и не стать каталами-шулерами, крючниками-щипачами и носаками-домушниками? Ведь здесь, как ни в каком другом месте, так дурманит воздух свободы. И многие из них уже сейчас потихонечку несут из порта прикарманенный груз.

Что им мешает вырваться из капкана и бросить свою рабскую работу? Семья? Ответственность перед собой и своими близкими?

«А почему я ценю свободу выше ответственности, ведь абсолютной свободы все равно не бывает?» – думаю я, еще больше раздражаясь на мир. Моя раздражительность, неумение совладать с собой идут от ощущения, что тот-то мне должен. Весь мир мне должен. Эта раздражительность – результат депрессии и нелюбви к себе. Такая депрессия наваливается на меня сегодня, потому что через три дня мне опять придется уйти с работы. Конечно, раздражением проблем не решить. Они только прибавляются от неумения владеть собой. Поэтому нужно взять себя в руки, и я достаю еще одну сигарету.

Сейчас-то я в порту, и у меня есть шанс сытно и вкусно покушать и подышать воздухом грядущей свободы. И хотя есть поговорка «перед смертью не надышишься», за столом, уставленным морскими салатами и кофе, я решил заняться своим любимым занятием – свободой мечтаний. Я представляю, как мы захватим заложников и как потом за нами прилетит ангел-самолет и нас всех вывезет из этого мира.

Чтобы быть свободным и успокоиться, нужно взять на себя чуть-чуть ответственности. Теперь, когда я сам сыт, можно позаботиться о ком-то еще. На мостике я достаю из кармана пакет с недоеденными кусками засохшего хлеба из портовой столовой…

Я склоняюсь над перилами мостика и кидаю в воду колючие, как стекло, крошки хлеба. Ослабевшие зимой утки собираются вокруг моего отражения, словно вокруг беспомощного больного. Такая картина кажется мне символичной. Покурив-поулыбавшись, я иду к трамвайной остановке.

10

Я еду на работу, в свое экскурсионно-туристическое бюро, на трамвае, что на проводах и на рельсах. Трамвай вроде едет по колее, а вроде ведом проводами, к которым он подвешен за рога. Получается такое странное двойное ведение, изнутри – с помощью двигателя – и снаружи. Так думаю я, пересекая парк ЦПКО, где все карусели на лямках, карусельные лошадки на кронштейнах, американские горки на рельсах и даже роботы, катающие детишек, запрограммированы на определенный маршрут.

Поздоровавшись с коллегами, которые, кажется, тоже давно уже запрограммированы, я прохожу на свое рабочее место, но тут меня вызывает к себе шеф – Аскольд Пафнутьевич.

– Привет, Ирек. Ты знаешь, что тебе завтра рано утром проводить экскурсию с делегатами бойскаутского слета?

Еще бы не знать! Да знал бы сам шеф, что его фирма получила этот заказ благодаря связям Хатима и моим друзьям Азаму и Халиду, работающим в гостинице!

Но на всякий случай я недовольно морщусь:

– Что, опять вставать рано да еще возиться с этими тупыми малолетками, половина из которых из детских стран дикарей?

– Давай, давай не куксись, – хлопает шеф меня по плечу. – Работа есть работа. Ничего, потерпи, скоро этот конгресс закончится.

Это он, мой шеф, придумал хитрую уловку: создать при бюро клуб членов бюро – постоянных туристов.

Многие ведь так живут, копят целый год в банке деньги, чтобы в свой отпуск отправиться на моря. Так почему бы им не перечислять деньги сразу на карточку члена клуба? Это членство дает скидки в конце года, в то время как шеф размещает собранные деньги под высокие проценты на депозитах да еще играет на валютной бирже.

Каждый месяц мы высылаем клиентам несколько картинок красивой жизни на экзотических курортах, чтобы они могли уже сейчас, зимой, почувствовать о себе заботу теплого персонала и солнца будущего места отдыха.

Настоящий лохотрон. А разместилась наша головная контора в ЦПКО, чтобы заманивать пришедших отдыхать потенциальных туристов. Заманивать всевозможными уловками и розыгрышами призов. Все устроено так, что люди думают, будто они действительно выиграли в лотерею большой шанс. Будто они сами управляют своей судьбой в свое свободное время.

11

А что же я? Выиграл ли я свой шанс? Обо мне разговор особый. Потому что вечно со мной происходят какие-нибудь странные истории, будто я любимец богов. Или, наоборот, проклят ими. Представьте, не успел я прийти на работу, не успел пообщаться с шефом и расположиться в своем офисном кресле, как – бах! – помощница Алина вводит и препровождает к моему столу этого паренька в клубах пара и кляре. Уже тепленького, уже готового согласиться со всем и подписать любой контракт.

И я беру его, тепленького, своими жадными руками. Иногда бывает так стыдно, что хочется опрокинуться лицом, да хотя бы и в помойное ведро. И там найти недотлевший бычок и курить его, курить, будто втягивая спасительные затяжки внутрь, но на самом деле в рефлексии вытаскивать из себя душу, наматывать ее, словно пряжу, на веретено сигареты. Зачем я уподобляюсь своему шефу, зачем играю по его правилам и обманываю таких же, как я, несчастных? Ведь мне под силу не вытягивать из них деньги, а вдувать в них вдохновение простым разговором. Не втягивать в себя, а выдувать, просто дуть в трубу, лишая людей хоть на мгновение боли, как Стенли Гетц.

А вместо этого я строю из своего лица непроницаемую стену и играю по заданным правилам, чтобы заработать лишний рубль.