Хуш. Роман одной недели - Ильдар Абузяров

5

Нет, должен быть какой-то знак, какой-то тайный знак ему. Да еще, пожалуй, надо узнать, кто такой этот Вали ибн Тайна, что это за святой. Чем он так знаменит в этой стране, в которой Али ну ничегошеньки не понимает.

И тут ведущий-предстоящий имам по имени Диджей подал ему этот знак. Он рассказал, что когда-то Вали ибн Тайна обвенчал двух влюбленных, хотя по закону им венчаться было нельзя. И даже не положено было быть влюбленными.

А что делать, если тебе четырнадцать лет и ты влюблен в свою сестру или в дочь злейшего врага твоей семьи? Или ты римский легионер и уже двадцать пять лет кряду несешь воинскую службу, поклоняясь лишь богу войны Марсу? И тебе так хочется тихого домашнего счастья, чтобы в кругу семьи отмечать все праздники. Тем более праздник всех влюбленных. Ведь у каждого любящего сердца есть шанс, заключил ведущий.

И вот тут-то кощунственная мысль проникла в сознание Али: а вдруг этот Вали даст разрешение и на его любовь к Алле? И даже обвенчает их? Вдруг и у его любящего сердца есть шанс, даже если быть вместе им запрещено по закону? И эта мысль уже не давала покоя Али. «Надо искать Вали, надо искать святого Вали, – бубнил он, пока сон не смирил его губы. – Искать Вали, который венчал римских солдат, а император боялся, что женатые воины не согласятся воевать, не станут из-за своих семей и новой веры умирать на поле брани. И запрещал ему это делать. А он все равно венчал. На то он и Вали – приближенный Аллаха, брат всех обездоленных на земле».

6

Ведь есть такие отели, после одного дня жизни в которых становится больно от несправедливости мироустройства. И еще оттого, что тебе больше уже никогда не побывать в подобном месте.

И, может быть, в наказание за эту сладкую жизнь тебя начинают мучить вопросы. Вопросы, о которых делегаты, такие же мальчишки и девчонки, как он, говорят, что они террористы. Что о них даже думать нельзя.

Например, такие: почему одним можно иметь богатство, и жену, и семью, и право распоряжаться всем этим по своему усмотрению, быть хозяином в своем доме и своей стране, а другим нельзя видеть свою родину независимой и процветающей, как нельзя иметь жену?

Ведь есть такие отели, от которых начинает сносить башку, как вавилонскую башню. Но почему, почему? Почему за один турнир по теннису, за игру в мячик с отскоком от земли человеку дают миллион долларов? А его, Али, матери, которая всю жизнь ткала ковры, и обрабатывала мотыгой землю, и ходила за водой на родник с большими, тяжелыми ведрами, которая потратила всю жизнь на этот рабский труд, не хватает денег даже на то, чтобы купить себе платок или вставить искусственные зубы вместо выпавших от плохой еды своих?

7

Ночью Али спалось тревожно. Он скрежетал зубами, будто от глистов, что, казалось, копошатся в его переполненных кишках, и слышал это сам. Постойте – но как? Али выпрямился на кровати и прислушался к звукам.

Он слышал, как кто-то вроде бы скребется у его двери и карабкается крабом в замочной скважине. «Воры!» – подумал Али, ища свои штаны. Но как назло не мог найти их в темноте. Или его единственные штаны уже унесли.

Подкравшись к двери, он выглянул в замочную скважину и никого не обнаружил. Совершенно пустой коридор. Нет, звуки доносились откуда-то сбоку, из ванной комнаты. Так же осторожно Али подкрался к ванной и резко распахнул дверь. И увидел в двух шагах от себя черного, как смоль, джинна, словно того жарили на сковороде под землей, – только светились угольки горячих тлеющих глаз. Он встречал этого джинна в лифте, поднимавшемся из-под земли. А теперь этот джинн, взобравшись на стул, копошился в люке шахты, из которой, как уже выяснил Али, джинны управляли всеми процессами в его комнате.

– Ай, – вскрикнул Али, прикрываясь полотенцем, – уйди, шайтан!

– Постой, брат. Не кричи. Я пришел к тебе за помощью.

– Уйди, джинн!

– Я не джинн, брат. – И тут он сказал одну фразу, нет, не «Мы с тобой одной крови», а «Мы с тобой одной веры». Он сказал «Ляилляхи илляла».

Этот парень говорил на языке его матери и потому вызывал некоторое расположение.

– Я не причиню тебе зла, – продолжил незнакомец. Да будь он даже джинн, но явно джинн хороший. – Я лишь хочу поговорить. Нам нужна помощь. Можно, мы спрячем кое-какие вещи в твоем номере, в этой вот вентиляционной шахте? И кое-какую одежду в шкафу? А ты, если что, скажешь, что это твой багаж.

– Зачем?

– Мы хотим помочь нашей родине, брат. И всем бедным и обездоленным. А как я слышал, ты отказался на время проживания от услуг горничных.

8

Долго Али себя упрашивать не заставил. Он быстро смекнул, какую выгоду сулит это знакомство ему. Наконец-то появились понимающие и говорящие с ним на одном языке могущественные существа. Его братья, к которым он тоже может обратиться за помощью.

– Хорошо, – согласился он, – я не пущу этих развратных женщин в свой номер. Но и вы помогите мне в моем деле.

– Что за дело, брат? Обращайся. Все, что в наших силах, мы сделаем.

– Мне нужно найти одну девушку.

– Как ее зовут? Как она выглядит, брат? У тебя есть ее фотография?

– Она из нашей страны. Я знаю, как ее зовут и как она выглядит. Но она замужем. Она в этом городе вышла замуж за одного человека, имя которого я тоже знаю.

– Мы найдем ее. Напиши ее имя и имя ее мужа вот здесь. – Джинн зажег фонарик, который находился у него в кармане, и протянул Али бумагу. – Мы постараемся найти ее и передать ей от тебя весточку. А если она согласится, поможем вам встретиться и обсудить вашу проблему.

– Хорошо. – Али взял бумагу и нащупал на тумбочке ручку.

– Но тебе придется подождать некоторое время. Это не так просто сделать…

– Договорились… – Али протянул начертанное имя возлюбленной, от одного произнесения или написания которого он впадал в транс.

– Но ты никому не должен говорить о том, что ты сегодня видел. Договорились?! – Али согласился, понимая, что сделка с джинном состоялась.

1

Огни на улице – к ним меня тянет с нестерпимой силой. Гирлянды на деревьях. Я словно птица, перепутавшая зиму и весну. Прельстившись светом и теплом люминесценции, я выпорхнул на улицу, закинув крылья шарфа за спину.

Город – такая же стихия, как огонь, вода или революция. Хаос, обладающий неким стержнем. В городе побеждает и выживает тот, кто умеет этой стихией управлять.

Я выхожу из метро на улицу и иду по Невскому. Навстречу мне движется хаотичная толпа. Кто-то обнимается. Кто-то бежит. Кто-то, наоборот, идет, замедлив шаг, – как в прострации.

Я иду и смотрю на горящие окна. На компании стильно одетых мальчиков и девочек из клубов. На друзей и влюбленных в ярких кафе с большими витринами-стеклами красивой жизни. В углублении Малой Конюшенной показывают пантомиму одетые в черные костюмы клоуны. Они так двигают руками и ногами, словно их дергают за нитки. На их лицах белая маска вековой печали. На пешеходной части Садовой подростки в широких штанах и кроссовках пытаются заплести ноги в рифму и в ритм: раз и брейк – встать на уши или поставить на уши собравшихся поглазеть. Эти ребята танцуют в полной уверенности, что это они управляют толпой. Когда они крутятся на голове, им кажется, что мир крутится на голове.