Парадокс и контрпарадокс. Новая модель терапии семьи, вовлеченной в шизофреническое взаимодействие - Джулиана Прата

течение двух недель до следующего сеанса через день по вечерам после обеда семья должна собираться при запертой входной двери. Все четверо членов семьи усаживаются вокруг обеденного стола, на котором не должно находиться ничего, кроме часов, поставленных в центре. Каждый член семьи, начиная со старшего, в течение пятнадцати минут говорит о своих чувствах, впечатлениях и наблюдениях, касающихся поведения других членов клана. Если кому-то нечего сказать, он сохраняет молчание в течение тех же пятнадцати минут, и вся семья в это время также должна молчать. Когда кто-то говорит, все остальные слушают, воздерживаясь от любых комментариев, жестов и не прерывая говорящего. Абсолютно запрещено продолжать дискуссии за пределами отведенного часа: все должно ограничиваться этими ритуально структурированными вечерними встречами. Что же касается отношений с другими членами клана, предписываются максимальная вежливость и услужливость.

Этот ритуал, как можно видеть, преследовал несколько целей:

1) выделить ядерную семью из клана, заменив запрет говорить на табуированные темы обязанностью ясно по ним высказываться, в то же время наложив требование сохранения тайны;

2) вернуть Hope позицию полноправного члена ядерной семьи;

3) поддержать зародившийся альянс двух сестер, принадлежащих разным поколениям;

4) дать право – не формулируя его явным образом – каждому члену семьи высказывать свои впечатления без того, чтобы их оспаривали или обесценивали;

5) затруднить вполне возможную скрытность кого-то из членов семьи тревогой молчания;

6) предотвратить путем полного запрета каких-либо обсуждений вне предписанных встреч образование устойчивых тайных коалиций[26].

Предписание почтительности по отношению к клану определяло терапевтов как сторонников семейной гомеостатической тенденции и ставило семью в парадоксальную ситуацию. Собственно говоря, они столкнулись с неожиданным изменением позиции терапевтов в тот самый момент, когда готовы были согласиться, что клан угрожает их существованию и выживанию Норы.

Семья выполняла ритуал и две недели спустя пришла к нам очень изменившейся. Нора, которую едва можно было узнать, рассказала, сколь много она теперь поняла о маневрах Лючианы, заставлявшей ее чувствовать вину за любой успех. Лючиана умела это делать без явных комментариев: замыкаясь в молчании, выказывая подавленность, демонстрируя определенную холодность по отношению к Hope. Это выглядело так, как если бы успехи Норы были личным оскорблением для Лючианы.

Пиа, со своей стороны, "открыла", что тетю Эмму (мать Лючианы) зависть гложет до такой степени, что это отравляет жизнь всем окружающим. Сиро тут же вмешался, заявив, что Лючиана и Эмма ведут себя так по неведению, а не потому что они "плохие". Нора заметила, что сама чувствует себя в чем-то "плохой" после своих слов о Лючиане.

Но правило "Отзывающийся плохо о своих родственниках – сам плохой" было нарушено, и благодаря этому стало возможно его обсуждение. Терапия наконец коснулась нервного центра системы, и изменения последовали с невероятной быстротой. Как только пространство было освобождено от мифа, стало возможно работать с внутренними проблемами семьи.

КАК УСТАНОВИТЬ СЕМЕЙНЫЙ РИТУАЛ

С формальной точки зрения, термин семейный ритуал обозначает действие или серию действий, сопровождаемых обычно словесными высказываниями, которые должны выполняться членами семьи. В ритуале определены все детали: место, где он должен выполняться, время; общее число повторений; кто должен произносить необходимые тексты, в каком порядке и т. д.

Установление семейного ритуала имеет прямое отношение к особо интересующему нас подходу в терапии семей, вовлеченных в шизофреническое взаимодействие: как можно изменить правила игры и вместе с ними само представление о семье, не прибегая к объяснениям, критике или иным вербальным вмешательствам. Как пишет Шендс, невозможно переоценить базисную идею, что "объективный мир и мир символического процесса не могут не быть принципиально различны, как различны делание и называние, уровень действия и уровень описания" (1971, р. 30). И снова об этом:

"Поведение и описание связаны между собой примерно так, как связаны круговое движение автомобильного колеса и его линейная проекция, которая, будучи начерчена на карте, показывает проделываемый путь. Поведение – это всегда контролируемый циркулярный процесс (с обратными связями) коммуникации между центральными и периферическими механизмами, в котором постоянный приток информации с периферии не менее важен, чем прочие элементы кругового процесса" (Shands, 1971, р.34).

Это вполне согласуется с тем, что продемонстрировал Пиаже в своих исследованиях эпигенетической эволюции человеческого существа: "Способность производить конкретные операции предшествует способности производить формальные операции; способность "центрировать" перцептивные процессы предшествует способности к их "де-центрации", то есть способности выполнять абстрактные операции. Таким образом, фаза конкретных операций необходимо предшествует фазе формальных операций. Иными словами, чтобы прийти к дискретному коду, необходима предварительная адаптация на уровне аналогового описания. Однако после того, как индивид достигает уровня формальных операций, эти два процесса, аналоговый и дискретный, сливаются воедино и не могут быть разделены иначе как искусственными лингвистическими методами" [цит. по: Shands, 1971, р. 34].

Семейный ритуал, особенно на уровне действия, ближе к аналоговому коду, чем к дискретному. Доминирующий аналоговый компонент по своей природе в большей степени, чем слова, способен объединить людей в мощном коллективном переживании, внести определенную идею в психику каждого. Можно вспомнить о широком использовании ритуалов в обучении и психическом программировании масс в новом Китае. Ритуалы значительно более эффективны для внедрения, например, базовой идеи единства, кооперации и взаимопомощи ради общего блага, чем лозунги, популярные эпитеты и стереотипная фразеология, от которых индивид может защититься. Любой ритуал начинает действовать (превращая знак в сигнал, а сигнал – в носителя нормы) благодаря своей нормативной функции, присутствующей в любом коллективном действии, когда поведение всех участников служит одной общей цели.

Таким образом, мы можем заключить, что предписание ритуала позволило нам не только избежать вербального комментирования норм, в данный момент поддерживающих семейную игру, но и внести в систему ритуализованное предписание новой игры, нормы которой замещают старые.

Терапевтам всегда стоит больших усилий изобрести ритуал – сначала усилий наблюдения, затем творческих усилий, поскольку не может быть и речи, чтобы ритуал, доказавший свою эффективность в одной семье, оказался эффективным и в другой. Он должен быть единственным в своем роде для каждой семьи, так же как конкретные правила (и, следовательно, конкретная игра) специфичны для каждой семьи в данный момент ее жизненного процесса, включающего, разумеется, и терапевтическую ситуацию. В заключение мы хотим указать на то, что предписание семейных ритуалов оказалось чрезвычайно эффективным приемом и при терапии семей, демонстрирующих взаимодействия, отличные от шизофренических.

Глава 10. Сиблинги: соперник превращается в спасителя

В этой главе мы опишем тип терапевтического вмешательства, имевшего особую эффективность в семьях с несколькими детьми (сиблингами), где один из детей является идентифицированным пациентом.

Вмешательство заключается в том, что мы произвольно перевешиваем ярлык