Пленник богини любви - Елена Арсеньева

А почему, собственно, он должен был думать иначе? Ведь Варя тоже готова была на все ради его услаждения…

О господи! Она схватилась за щеки, и ладони показались ей ледяными, так полыхало от стыда лицо. Тот пагубный сон отравил ее, как отравляет слабую душу гашиш, он сделал ее бесстыдной и жадной до любви. Тот сон не только пробудил ее сердце, но и пробудил плоть. Варя тогда все на свете позабыла, а девичий стыд и вовсе растаял, словно легкий предрассветный туман. Она думала только об одном… нет, она вообще ни о чем не думала! Желание владело ее мыслями и сердцем, и что проку в том, что желание сие было порождено истинной любовью? Он-то, избранник, не любил ее. Мало того что все равно отринул ее в саду, и еще наговорил кучу каких-то оскорблений. Неизвестно, понял он, что она ни в чем не повинна? Пожалуй, ему это совершенно безразлично…

Ну что же, значит, не будет горевать, когда Варя умрет, ибо невозможно потерять то, чего не имеешь.

Звезды мириадами горели на темной синеве неба. И, словно бледное отражение далеких светил, такими же мириадами огоньков сверкали джунгли. Это светляки и огненные мушки зажгли свои светильники, мигая со всех сторон, видимые в необычайно чистом, прозрачном горном воздухе даже с такой огромной высоты.

Потом в небесах зажегся серп луны. Светило наливалось новой спелостью, и несколько минут Варя недоверчиво смотрела на него. Когда они отправлялись в путь от магараджи, луна была ущербная, а сейчас зарождается. Стало быть, беспамятство Вари, ее путь к Башне Молчания продолжались дольше, чем казалось? Или она много дней лежала без чувств на каменной вершине? Нет, солнце сожгло бы ее, а птицы расклевали… Да что толку размышлять о том, чего никогда не растолкуешь!

Острое лезвие лунного серпа было так близко: кажется, руку протяни – и возьми его, милосердное, словно жертвенный нож, проведи по горлу – и навеки избавься от страданий, которые обрушились на нее…

Варя не сомневалась, что все это – месть магараджи. Ведь она грубо оскорбила Кали, самую страшную из всех богинь Индостана, которой побаивается даже сам Шива, ее божественный супруг. И чтобы гнев Кали не пал на его голову, магараджа решил принести черной богине в жертву чужеземцев.

Что из того, что все они были его гостями? Что из того, что его супруга магарани называла Вареньку своей подругою? Воля Баваны-Кали превыше всех человеческих привязанностей, а жертв ей нужно много – чем больше, тем лучше. Поэтому обречена была не только дерзкая оскорбительница, но и все ее спутники: ведь магараджа знал, что она любила их, а значит, смерть каждого из них, будто ворон, выклюет у нее частицу сердца.

Конечно, она любила отца, хоть и дурачила его как хотела. Но, несмотря на устрашающую внешность, он был добр с дочерью, никогда и пальцем ее не тронул, поэтому Варенька не сомневалась, что ей все сойдет с рук. Он был слаб перед своей отеческой любовью, вот Варя и пользовалась этим совершенно беззастенчиво. Так же беззастенчиво вертела она Реджинальдом, ибо он тоже был слаб перед ней, а она, по сути своей, не могла любить слабого мужчину. Жажда жизни, счастья переполняла ее, и такой муж, которого с успехом может заменить каменный идол, был ей не нужен. Ей нужен был другой, единственный, о ком она слепо, неразборчиво мечтала, кого потом увидела в опасном, горячечном сне, кому без раздумий готова была отдать всю себя…

Варя стиснула руки у горла. Ну почему, почему, трижды почему он отпрянул тогда?! Еще мгновение – и они принадлежали бы друг другу, и она изведала бы въявь то, что испытала лишь во сне. Но это не сбылось, уже не сбудется, все мечты Вари последуют за нею в могилу, словно служанки, которых древние дикие народы убивали в случае смерти их госпожи, чтобы они служили ей и в загробном мире. А если у этой госпожи был возлюбленный, с которым она не хотела расставаться, его умерщвляли тоже, и тогда их тени, сплетенные в объятиях, вечно странствовали во Вселенной…

О нет. Только бы он был жив! Только бы он был жив – пусть даже Варе придется долго-долго ожидать встречи с ним на небесах! А быть может, им не свидеться и там, если Господь не простит то, что Варя намерена совершить.

Лишь только настанет утро, лишь только Аруна – божество рассвета, колесничий солнца – явится на небесах, она шагнет в каменный колодец.

Высоко… Она разобьется насмерть, не испытав мучений медленного умирания. Свет ей нужен для того, чтобы точно рассчитать прыжок, не рухнуть на какой-нибудь выступ стены, а долететь прямо до земли – не то будешь валяться там с переломанными руками или ногами.

Варя закрыла глаза, прижала руки к лицу. Ей было так страшно, что замирало сердце, перехватывало дыхание от горя: ну почему, почему это должно приключиться именно с ней? Надо было слушаться отца и тетушку, которые умоляли ее держаться подальше от этих чужих и чуждых людей с их странными обычаями. Но после смерти матери Варя не слушала никого, кроме своих причуд. Сказки, больше всего на свете она любила сказки… вот они и завлекли ее своею многоцветной игрой, вот и погубили.

Не странно ли, что с нею приключилось именно то, чего она с самого детства отчаянно боялась? Уснуть, быть принятой за мертвую, оказаться похороненной заживо… Чуть ли не все подружки Вареньки слышали о подобных случаях и пересказывали друг другу целые трагедии. В этих историях обыкновенно фигурировал молодой красавец, впавший в летаргию: его приняли за умершего и похоронили. Но кладбищенский сторож, услышав стоны, исходившие из могилы, откопал погребенного, и тот внезапно возвратился в свой дом. Между тем его ближайшие родственники уже производили дележ наследства и страшно ссорились между собой!

Еще чаще эту болезнь приписывали красавицам-невестам. Варю до истерических рыданий, помнится, доводило повествование о несчастном женихе, который ходил-ходил на могилку к возлюбленной, слушал-слушал стоны, доносившиеся из-под земли, уверенный, что это душа невесты рвется к нему, а потом, когда умный человек надоумил раскопать могилу, увидел в гробу еще не остывшее мертвое тело: невеста, оказывается, не один день взывала о помощи, а он-то, дурак!.. Натурально, жених стрелялся, и обоих схоронили в одной могиле.

То же будет и с ней, обреченно подумала Варя.

Она погибла! Ничто не спасет ее! Не придет на помощь светлый Аруса ее сновидений, не сбудется мечта о долгой счастливой жизни, о любви. И даже в одной могиле их не похоронят, молись не молись. Русский Бог далеко, глядит на северные леса, которые сейчас заметены снегами. Метели поют колыбельные песни лешим, которые крепко спят под выворотнями, русалкам, задремавшим в ледяных оковах промерзших рек, домовушкам, сладко похрапывающим на соломе, в стойле у любимой соловой лошадушки… Спят – и забыли они Варю-Вареньку, которая сама про них забыла, заигралась в чужеземные игрушки!

– Господи, о Господи, – бормотала Варя, задыхаясь от слез. – Спаси меня, и я вернусь, вернусь. Я хочу домой!

Разум ее молил о спасении всевышние силы, а сердце, переполненное любовью и страхом сердце, взывало к тому единственному, о котором она тайно грезила и который так и останется для нее несбывшейся мечтой.