Мой босс. Без права на ошибку - Рене Эсель

грубо прозвучит, Олег. Но как есть, — набираю в грудь побольше воздуха и выпаливаю на одном дыхании. — Я хочу, чтобы ты к этому дому не имел никакого отношения.

— Ну так давай я заберу залог, — Шершнев пожимает плечами, а я со стоном поднимаю голову. — И делайте со своим домом что хотите.

Невозможно.

И почему мне показалось, что мы сможем договориться?

Все рушится. Снова перед глазами маячит этот тупик.

А самое плохое то, что построила его я себе сама.

Ведь согласись я на самом деле на предложение Олега, без попыток найти способ от него бежать — все было бы иначе.

— У каждого есть место, в котором можно укрыться от всего мира. Даже от себя самого, — бормочу, не особо во что-то веря.

Больше на эмоции.

Все предельно понятно. Шершнев прав, даже я это понимаю.

Тяну колени к себе. Прижимаю к груди и обнимаю, пытаясь заполнить вновь возникшую внутри пустоту.

— Ты и так сделал много, — выдаю, уткнувшись лбом в колени. — Гораздо больше, чем должен был. Не надо ничего забирать.

Шершнев ходит практически беззвучно.

Это я обнаруживаю внезапно. Когда его пальцы приподнимают мой подбородок.

Глава 32

Заставляет смотреть в глаза.

Всматриваться сквозь серую дымку в изумрудный омут, сводящий с ума.

— Я не собираюсь сюда заявляться, как к себе домой, — спокойно говорит он, а я шмыгаю носом.

— То, что мы здесь сегодня — твое состояние вчера, а не мое желание оценить новые владения. Я уже говорил — это дом твоих родителей. Я даже не знаю, где у тебя здесь кофе, — легкая улыбка скользит по его губам, мгновенно преображая лицо.

Словно лет десять потерял.

А я ведь и забыла, что мы практически ровесники.

За вечными костюмами и сведенными бровями сложно не ощущать несуществующую на самом деле разницу.

— Только ты его в итоге нашел, — хитро прищуриваюсь и улыбаюсь в ответ.

Шершнев вздыхает и наклоняется ниже, обдавая меня ароматом геля для душа.

— Что ты еще подразумеваешь под словами «не имел никакого отношения».

Улыбка сама сползает с лица, когда до меня доходит смысл вопроса. Шершнев смотрит так, словно вот-вот пригвоздит меня к стулу.

Рой мыслей атакует со всех сторон.

Что еще я могу у него просить?

Понятно, что мне нужно, чтобы Шершнев документально не имел отношения к этому дому. Только как такое заявить? Даже в голове все звучит глупо.

«Прости, милый, а не мог бы ты оформить дом на мою маму. Да, да, без всяких залоговых бумажек. Мы же почти женаты».

— Олег…

Шум в коридоре подрывает нас обоих с места. Какой-то грохот и отборный мат заставляют задуматься о самом плохом.

Только все оказывается еще лучше.

От увиденного мы с Шершневым замираем на месте и переглядываемся.

Посреди прохода, уперев руки в бока, в элегантном розовом костюме с зонтиком наперевес, стоит моя мать и взглядом кровожадного убийцы смотрит на Шершнева. А за ее спиной, с ошалелыми глазами, вылезшими практически на лоб, подает какие-то тайные сигналы зашуганый тощенький полицейский.

— Ну привет, зятек, — шипит она словно натуральная кобра и бросается вперед. — Вячеслав Юрьевич, за мной!

— Ираида Васильевна, — Шершнев вытягивает вперед руки.

Тормозит маму на подлете, ладонями упирается в плечи. Вячеслав Юрьевич умоляюще смотрит на меня, а я не могу отвести взгляд от матери.

Она, смахнув с лица выбившуюся из прически челку, шлепает по предплечьям Шершнева.

В этом жесте столько ярости и отчаяния, что душит и меня. От злости мамы заряжается воздух. Кусает за щеки, вызывая стыд.

Мы спали с ним в доме, пока она сходила с ума.

— А ты меня не трогай! — рявкает мама. — Нашелся хозяин жизни. Будет еще в моем доме мне указывать, как себя вести!

Едва нахожу силы сдвинуться с места.

Мне отчаянно хочется защитить ее.

И Шершнева.

Губы раскрываются сами, когда ладонь мамы с треском врезается в оголенное плечо Олега.

— Ма…

— Ираида Васильевна, — лепечет Вячеслав Юрьевич.

— Молчать всем! — вскрикивает мама, а мы резко захлопываем рты. — Вячеслав Юрьевич, вы документируете? Он только что меня чуть не покалечил.

— Скорее, наоборот, — неловко мнется полицейский.

Мама ошарашено открывает и закрывает рот. Оглядывается назад.

В ее взгляде вижу то, от чего щемит сердце. Бессилие. Отчаяние. Оно так явно, что во рту собирается ядовитая горечь.

Она потеряла все, над чем работала вместе с отцом долгие годы.

Плечи мамы опадают. За мгновение от ее ярости не остается и следа. Она горбится, уменьшается в размере, будто шарик, из которого выпускают воздух. Кажется, что она упадет.

Это непременно случилось бы, не окажись Шершнева рядом. Олег подхватывает ее за локоть и усаживает на скрипнувший стул.

На его плече — красный след от ее ладони. Совсем рядом со следами моих ногтей.

Она не могла не заметить.

— Воды, — мама закрывает ладонями лицо и тяжело вздыхает.

— Сейчас, — засуетился Вячеслав Юрьевич. — Вы только не нервничайте, Ираида Васильевна. Олег Константинович человек цивилизованный. Я уверен, что сейчас вы успокоитесь и мы все тихо, мирно решим.

Шершнев на автомате кивает.

Немая сцена затягивается под звуки возни полицейского, стук стакана и шуршание воды.

— Вы будете жить здесь, как и прежде, — твердо произношу я и, помявшись, обнимаю маму за плечи. — Олег купил этот дом для вас…

— Для себя он его купил, — мама делает глоток и кашляет, отставляя стакан в сторону. — Не так скажешь, Олег Константинович?

В ее голосе не слышно ни злости, ни провокации. Он бесцветный и неживой.

Мне хочется схватить ее за плечи и хорошенько тряхнуть.

Где моя мама, что подобно львице бежала меня защищать?

Хочется кричать. Невысказаные слова обжигают горло, кислотой растекаются по телу. Отравляют все нервные клетки. Я чувствую их даже на кончиках онемевших пальцев.

— Не так, — Шершнев смотрит мне в глаза не отрываясь.

Голос Шершнева становится спасительной прохладой.

Я выдыхаю с облегчением и отправляю Шершневу наполненный благодарностью взгляд. Он же так и стоит не двигаясь. Его глаза словно покрываются тонкой дымкой.

Кончик языка скользит между губами и исчезает, стоит ему моргнуть.

Странное ощущение. Я вздыхаю одновременно вместе с ним. Только сейчас понимаю — эти несколько секунд он был предельно напряжен.

Словно принимал для себя какое-то очень важное решение.

— Конечно, — кивает мама и вытягивает на столешнице руки. — Ты же не дом покупаешь, а мою дочь.

Челюсть Вячеслава Юрьевича отвисает, а я давлю внутренний стон.

Еще не хватало, когда Шершнев в хорошем расположении духа, поднимать эту тему перед полицией.

Глава 33