Империя в войне. Свидетельства очевидцев - Роман Сергеевич Меркулов

отмечают увеличение злоупотреблений наркозами. Опять появились на сцену эфир, морфий, а главное – кокаин. Года три назад эти наркозы были в моде, потом постепенно спрос на них пал, отсутствие же вина вновь их воскресило.

Особенно увлекаются кокаином и эфиром артисты. Тут играет роль стадное чувство. Начнет кто-нибудь из труппы, например, нюхать кокаин, и через некоторое время «заражает» всю труппу. На днях в одном из театров миниатюр чуть было не произошел несчастный случай. Артист М., нанюхавшись кокаина, впал в обморочное состояние, и еле-еле привели его в чувство.

Н. И. Реморов, 12 декабря

Читаю сегодня историческую статью из книги для классного чтения и разговорились о военных героях…

– А в текущую войну есть у нас герои? спрашиваю я.

– Есть, есть! кричат в один голос девчата: казак Кузьма Крючков! Один десять немцев убил!..

– У нас дома есть и картина, как он бьет немцев! заявляет одна.

– И у нас есть!.. И у нас! слышу голоса других… Оказывается, Кузьма Крючков сделался народным героем.

А. Н. Савин, 13 декабря

Забыл записать, что несколько дней тому назад ко мне заходил Кончаловский. Он артиллерист, служит в Сибирском дивизионе, на восточно-прусском фронте, у Мазурских озер, в горной батарее. Солдат очень хвалит, младших офицеров тоже; но начиная с подполковника офицеры часто не на высоте современной военной техники и даже не всегда на высоте мужества: нередко стараются держаться подальше от огня. Я слышал то же самое от другого офицера (поручика), по случаю раны приехавшего на время с восточно-прусского фронта. <…>

Вчера я был у Поржезинского. Говорили о будущем Галиции и об ее «обрусении». Поржезинский слышал, что львовский польский университет собираются перенести в Варшаву, а варшавский русский университет во Львов. Малорусские же кафедры со всякими малорусскими учеными учреждениями, по-видимому, будут уничтожены. Все это конечно в том случае, если Галиция останется за Россией. Сегодня в газетах известие, что видный вождь украинского движения, М. Грушевский, арестован в Киеве. Я отнюдь не украинофил. Наоборот, когда я, правда очень поверхностно, ознакомился с украинским движением, я не без удивления нашел в себе явственные кацапские инстинкты, сильную тягу к общерусской, единой культуре. Но и я боюсь, что в Галиции москвофилы ведут себя грубо и наделают русскому делу немало бед.

3. Н. Гиппиус, 14 декабря

Вообще, хочется молчать. Я выхожу из молчания, лишь выведенная из него другими. Так, в прошлом месяце было собрание Религиозно-Философского Общества, на котором был мой доклад о войне. Я говорила вообще о «Великом Пути» (с точки зрения всехристианства, конечно), об исторических моментах, как ступенях – и о данном моменте, конечно. Да, что война – «снижение», это для меня теперь ясно.

Я ее отрицаю не только метафизически, но исторически… т. е. моя метафизика истории ее, как таковую, отрицает… и лишь практически я ее признаю. Это, впрочем, очень важно. От этого я с правом сбрасываю с себя глупую кличку «пораженки». На войну нужно идти, нужно ее «принять»… но принять – корень ее отрицая, не затемняясь, не опьяняясь; не обманывая ни себя ни других – не «снижаясь» внутренне.

Нельзя не «снижаясь?» Вздор. Если мы потеряем сознание, – все и так полусознательные – озвереют.

«Северокавказский край», 16 декабря

Запили! В 25 ноября у нас открыли ренсковые погреба с продажею виноградного вина. Начался опять пьяный разгул. Отдохнули за четыре месяца некоторые семьи без дебошей и побоев.

И казалось, что уже та пьяная, грязная жизнь не вернется, ан нет: пьяные «физии» опять, зачастую, встретишь на улице. Крестьяне так накинулись на вино, что казалось наступили святки: соскучились! Да и нельзя их за это осуждать, ибо негде нашему мужичку горе свое размыкать, как только «утопить его в вине». Ведь других у нас развлечений нет…

А. В. Романов, 16 декабря

Офицерский состав почти во всех пехотных полках не превышает ю-15 и лишь в редких случаях достигает в некоторых полках 25. Были полки с одним офицером. Этот вопрос сильно озабочивает всех корпусных командиров и командующих армиями. Без офицеров вести атаки почти невозможно. Даже сидение в окопах без офицеров пагубно действует на людей. Командир I армейского корпуса рассказал случай, когда пришел из окопа унтер-офицер просить дать им в окоп офицера <…> чтобы сидел у них, а то, как он выразился, “мы сбегим”.

А. Колоярцев, 17 декабря

Гонят нас уже пять месяцев и никакого результата. Бугульминский полк забастовал, не хочет воевать и много уходит в плен. У нас из роты 7 человек ушло.

А. С. Арутюнов, 17 декабря

По дороге тяжелая картина, всюду двигаются масса армян беженцев, мужчин, женщин, детей, некоторые дети от холода и усталости падают, и их подбирают наши солдаты и многим способствовали матерям, неся на руках детей, кто идет пешком, кто в санях едет, словом тянутся несчастные беженцы в сторону России, побросав всё своё имущество и жилища. Картина очень тяжёлая и нет слов передать то, чего видено много. Многие старцы и женщины, больные, еле передвигают ногами, падают, и тут их сажают наши артиллеристы на сидения орудий и зарядных ящиков. Словом, где только можно в обозы и т. п. сажают и подвозят… Все убиты горем и несчастьем. Такая же плачевная картина и в городе Кара-Килис. Кругом слезы, плач и каждый житель армянин старается выбраться из места боевых столкновений с турками и курдами.

И. С. Ильин, 19 декабря

Юзефович говорит, что в артиллерии почти нет снарядов и часты случаи, когда пехота совсем без поддержки своей артиллерии. Недурно, нечего сказать! Много говорили с ним о войне вообще, и оба были согласны в полной бессмысленности этого массового убийства.

То, что Юзефович оказался такого же взгляда, как и я, меня очень подбодрило, он мужественный офицер, порт-артурец, имеющий все боевые награды до Золотого оружия, и, следовательно, его подозревать не приходится ни в трусости, ни в малодушии. Сам же я приписывал свой взгляд и обращение к войне исключительно страху…

Ф. Ф. Фидлер, 20 декабря

Еще ни разу я не видел Гинцбурга, этого, как правило, добродушно спокойного, ироничного человека, в таком язвительно-возбужденном состоянии. «Знать больше ничего не желаю про наших писателей. Ведь они, хамы, стали угождать правительству, лгут, клевещут и занимаются травлей под маской патриотизма. На сто лет вперед подавили свободу в России! Уже теперь