Империя в войне. Свидетельства очевидцев - Роман Сергеевич Меркулов

хозяйств, чьи работники были призваны в армию, и нежелание крестьян продавать хлеб в условиях постоянно растущей инфляции, и практически непреодолимые транспортные трудности, вызванные низкой эффективностью работы железных дорог империй, и даже отсутствие удобрений, обычно доставляемых из Европы. Свою роль сыграли и власти империи, неумелым администраторством лишь усугублявшие трудности.

В дальнейшем положение с продовольствием будет постоянно ухудшаться, вызывая недовольство у городских жителей, вынужденных часами стоять в хлебных, мясных и тому подобных очередях, не без юмора прозванных «хвостами».

14–24 апреля. Либава

После провального русского «набега» на Мемель, закончившегося бесславным бегством перепившегося в городе сводного отряда из пехоты и моряков, германское командование Восточного фронта решило нанести ответный удар и организовало масштабный «рейд», использовав для этой цели кавалерийскую дивизию. Неожиданно форсировавав Неман, она открыла немецкой пехоте дорогу на Либаву, вынудив Ставку поспешно эвакуировать эту крупнейшую военно-морскую базу российского Балтийского флота.

19 апреля – 2 июня. Горлице

Стоявшие за представительной фигурой фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга Эрих Людендорф и Макс Гофман не ладили с начальником Генерального штаба Германии, фактически исполнявшего обязанности главнокомандующего. Эрих фон Фалькенхайн сравнивал стратегическое положение Германии с осажденной крепостью, запасы которой нужно расходовать с предельной осторожностью. Поэтому, считая любые наступательные операции против бескрайней Российской империи бессмысленной тратой сил, он искал ключи от победы на Западе. Мир же с Россией мог бы быть достигнут при помощи оборонительных действий – по мнению Фалькенхайна, понесенные русскими потери рано или поздно заставили бы царя прислушаться к доводам «партии мира».

В отличие от начальника Генерального штаба, Людендорф и Гофман не испытывали в отношении монархии Романовых ни малейших сантиментов. Если Германия хочет выиграть эту войну, то ей необходимо нанести удар по слабейшему звену в цепи вражеской коалиции – Российской империи. Ее армию, уже потрясенную неудачами прошлых сражений, нужно разбить в серии классических сражений на окружение, настаивали они, а для этого Восточному фронту нужны резервы, которые Фалькенхайн удерживает на Западе. Перепалка между кайзеровской штаб-квартирой и «восточными полководцами» продолжалась в течение многих месяцев, до тех пор, пока начальник Генерального штаба не счел положение германских войск на Западном фронте достаточно обеспеченным.

После этого Фалькенхайн решился на время перенести тяжесть германских военных усилий против России. Он рассчитывал не только поддержать австро-венгерскую армию в ее попытках отвоевать потерянные в 1914 году территории, но и придать изломанным линиям Восточного фронта более выгодную конфигурацию.

Вместе с тем, осторожный Фалькенхайн не собирался «ставить по-крупному» и, тем более, рисковать. Предложения штаба Гинденбурга организовать для русских армий гигантские клещи были отвергнуты им как слишком амбициозные. Вместо этого Фалькенхайн обратился к Конраду фон Гетцендорфу, который с радостью ухватился за возможность поучаствовать в задуманном немцами предприятии. На австрийском участке Восточного фронта, между городами Горлице и Тарнув, незаметно для русских была размещена «фаланга Макензена» – ударная немецкая группировка из одиннадцати дивизий, включавших в себя и две гвардейские. Гетцендорф выделил еще девять австро-венгерских дивизий, включая и одну кавалерийскую. Важнейшим элементом предстоящего наступления была артиллерия – около двух тысяч орудий, появление которых на пятидесятикилометровом фронте предстоящего прорыва не было оценено русской Ставкой. В Барановичах офицеры штаба великого князя знали о переброске германских войск на Восток, но оказались неспособны предвидеть место и силу вражеской атаки. Считалось, что немецкое наступление не достигнет слишком больших успехов и вскоре выдохнется.

Действительность не оправдала этих благодушных ожиданий. Несмотря на то, что в Третьей армии генерала Р. Д. Радко-Дмитриева было даже больше дивизий, чем у Августа фон Макензена, значительная часть их состояла из вчерашних крестьян, только что призванных в армию. Теперь им надо было выдержать обстрел германской тяжелой артиллерии на своих плохо оборудованных позициях. Немцы действовали быстро и умело (начальником штаба Макензена был Ганс фон Сект, будущий создатель вермахта), после четырехчасовой канонады в бой пошла пехота, имевшая инструкции не ввязываться в затяжные бои, а стараться продвинуться вперед как можно дальше. Это были предвестники штурмовых отрядов 1918 года. Химическое оружие продемонстрировало свою ужасающую эффективность – русские батареи вынуждены были замолчать.

Несмотря на поспешный ввод резервов, сходу бросаемых в безнадежные контратаки, остановить австро-германскую группировку оказалось невозможным. Позиции Юго-Западного фронта были прорваны, а только что завоеванная Галиция оказалась под ударом. 23 мая германские и австро-венгерские войска вошли в Перемышль.

Поражение было абсолютным, потери колоссальными, а боевой дух пехоты – подорванным. Для солдат и офицеров царской армии война навсегда разделилась на до и после Горлицы.

27–29 мая. «Немецкий погром»

Грандиозный городской бунт в Москве, количество участников которого превысило сотню тысяч человек. Как и прежде, разгоряченные известиями о военных неудачах царской армии горожане высыпали на улицы и, действуя при полном попустительстве полиции (а иногда – и при прямом подстрекательстве с ее стороны), принялись вымещать свой гнев на предполагаемых немцах. Пострадало и много иностранцев, подданных союзных с Россией стран, а также и «настоящих русских». Пожары, грабежи и убийства охватили всю Москву, став прообразом печальных событий будущего. Городские власти оказались бессильны справиться с беспорядками. В конце концов были вызваны войска, открывшие огонь.

Тем не менее, никто из участвующих в погроме не был привлечен к ответственности, а социально-экономические факторы, игравшие решающую роль в возрастающем ожесточении жителей российских городов, были проигнорированы властями империи, в то время как кампания против «немецкого засилья» продолжала набирать обороты.

12 июня. «Снарядный голод»

В начале лета Россию облетело известие об отставке военного министра В. А. Сухомлинова, преемником которого стал близкий к оппозиционным думским кругам генерал А. А. Поливанов. Его назначение в обществе связывали с давно уже ожидаемыми уступками монархии Государственной Думе, в то же время рассматривая увольнение «запятнанного мясоедовской историей» Сухомлинова как попытку окружения Николая II снять с себя ответственность за военные неудачи. Отставку также связывали со «снарядным голодом» и общей нехваткой военных припасов, которыми в Ставке и обществе объяснялись все поражения последних недель.

В действительности же эти проблемы носили комплексный характер, весьма опосредованно связанный с личностью известного своим «жизнелюбием» и неизменным оптимизмом Сухомлинова, и отражали общую неготовность России к той тотальной войне, что началась летом 1914 года. Русская армия испытывала нехватку вообще всего – от винтовок и патронов к ним до грузовиков и самолетов. В разгар германского наступления 1915 года кто-то из стратегов Ставки предложил вооружать прибывающих на фронт солдат бердышами – настолько отчаянным было положение с вооружением.

Подобный же вызов был брошен всем странам-участницам войны. Предвоенные маневры не смогли подготовить полководцев,