Гончие смерти - Антон Грановский

– Дернул же меня леший бродить по лесу ночью, – проворчал Хлопуша. – Да еще по такому лесу, где орудуют волхвы.

Лесана ничего не сказала. Она медленно повернулась и осторожно двинулась вперед. Хлопуша, вздыхая, последовал за ней. Он старался не смотреть на духов, но все равно видел их боковым зрением. Будто во мраке колыхалось развешанное на веревках для просушки белье.

«Боги Хорс и Семаргл, помогите нам с Лесаной, – беззвучно шептал Хлопуша. – Она, конечно, девка глупая и самонадеянная, но совсем не зловредная. И богов почитает. Правда, боги у нее свои, но по здравому разумению, все боги – родственники. Коли выберемся отсюда – расскажу ей про вас».

И вдруг здоровяка прошиб пот. Впереди, чуть в стороне от тропки, стояли его покойные родители. Оба были в белых саванах, седовласые, с бледными лицами и грустными, запавшими глазами.

– О, боги! – хрипло воскликнул Хлопуша и остановился.

– Что? – быстро обернулась Лесана.

Увидев, что Хлопуша смотрит на духов, она прыгнула к нему и быстро зажала ему глаза ладонью.

– Не смотри на них! – яростно проговорила Лесана.

– Но это… это…

– Это всего лишь видения! Их нет!

– Но…

Хлопуша попытался высвободиться, чтобы снова посмотреть на родителей. Тогда Лесана быстро нагнулась, подхватила с земли комок грязи и мазнула ею Хлопушу по глазам. Толстяк вскрикнул от неожиданности, отвернулся и принялся тереть пальцами заляпанные грязью глаза.

– Хлопуша… – услышал он тихий голос отца. – Взгляни на меня, парень…

– Мы по тебе истосковались, сынок, – присоединился к низкому голосу отца тонкий и грустный голос матери. – Подойди к нам и обними нас.

– Леший… – жалобно прохрипел Хлопуша, вытирая глаза. – До чего же тоскливо они зовут… Сердце мое рвут на куски…

– Это не твои родителя, – тихо, но твердо вымолвила Лесана. – Это лесные духи. Не слушай их и не смотри на них. Я прямо перед тобой. Смотри на меня.

Хлопуша протер наконец глаза и уставился на Лесану, стараясь не обращать внимания на мелькающие по сторонам тропы белесые тени.

– Вот так, – кивнула Лесана. – А теперь идем.

Она повернулась и медленно пошла по тропинке. Хлопуша молча двинулся за ней.

– Посмотри на нас… – шептали ему на ухо призраки. – Посмотри на нас…

– Вас нет! – зашептал, обливаясь потом, Хлопуша. – Вы мне мнитесь, но и только!

– Мы здесь… – прошелестели знакомые голоса, от которых сердце богатыря сжалось в груди. – И мы тоскуем по тебе… Взгляни на нас, сынок…

Хлопуша поднял ладони и приставил их к вискам, уподобив шорам.

– Не вижу вас! – тихо выкрикнул он. – Не вижу!

Тогда призраки устремились к Лесане. Они закружились, затанцевали вокруг девушки, шепча ей что-то на ухо. Лесана упорно шла вперед. Ее побелевшие от напряжения пальцы лежали на рукояти кинжала, но доставать его она не спешила.

– Прочь, лесные духи! – процедила она сквозь сжатые зубы. – Нет у вас власти надо мной!

– У нас есть власть…

– Есть власть…

– Над тобой, человек…

– Человек? – Лесана нервно усмехнулась. – Вы называете меня человеком?

Она запрокинула голову и вдруг рассмеялась, и от ее смеха – громкого, жуткого, гулким эхом прокатившегося по ночному лесу, – призраки задрожали и стали растекаться по темному воздуху блеклыми, призрачными обрывками.

– Прочь, духи! – крикнула им Лесана, гневно сверкая глазами. – Прочь от нас!

И вдруг наваждение кончилось. Призраки исчезли, не оставив по себе и следа. И на сердце у Хлопуши сразу отлегло.

– Уф-ф… – Он вытер рукою потный лоб. – Кажется, отвязались. Слышь, Лесана!

– Что? – хриплым, усталым голосом отозвалась девушка.

– Этот твой смех… – здоровяк осекся, не зная, как точнее сказать.

– Что? – снова спросила Лесана.

Хлопуша сглотнул слюну.

– Ничего. Но вздумаешь еще раз так рассмеяться – предупреди загодя, чтобы я успел заткнуть пальцами уши.

Пройдя еще немного, Лесана и Хлопуша приободрились – с восточной стороны потянуло деревенским овинным духом.

– Деревня близко, – сказал здоровяк. – Я ее чую.

– Я тоже, – отозвалась Лесана, останавливаясь и втягивая ноздрями воздух. – До нее отсюда версты две.

– Должно быть, это та самая Гниловка, о которой рассказывал Дягиль.

– Да, она. Другой деревни поблизости нет.

– Что будем делать, когда придем?

Лесана подумала и ответила:

– Постучимся в крайний дом. Скажем, что заблудились, и попросимся на постой.

Хлопуша вздохнул.

– Не нравится мне это. Дягиль говорил, что жители Гниловки состоят у волхвов на услужении. Что, ежели они о нас расскажут?

– Может, и расскажут, – спокойно согласилась Лесана. – А может, и нет.

Хлопуша понял слова девушки по-своему.

– Ты права, – проговорил он возбужденным голосом. – Попросимся на постой, а как войдем – я с ними поговорю по-свойски. Пусть только попробуют пикнуть. Пожалуй, хозяина дома сразу приласкаю кулаком в лоб, чтобы и рта раскрыть не успел. Домашние-то, чай, сразу притихнут.

Лесана покачала головой и сказала:

– Погоди с кулаками, здоровяк. Жить под волхвами – тяжкая доля. Быть может, в нас здешние люди увидят обещание воли или отблеск того света, о котором они давно позабыли.

Хлопуша обдумал ее слова, вздохнул и недовольно произнес:

– Я думал, это Рамон мудрёно говорит, но ты и его перемудрила. Я мало что понял из твоих слов, однако махать кулаками погожу.

Странники двинулись вперед и спустя малое время вышли из леса к большой деревне. Деревня выглядела в точности так, как Дягиль ее описывал. Луна освещала полсотни домов, убегающих вдаль, к широкой и могучей реке под названием Волхов. Между домами было полно сарайчиков, погребных коробов и низких заборов. От развешанных повсюду сетей несло водорослями и рыбой.

– Большая деревня-то, – тихо сказал Хлопуша. – Не знаю, как насчет драгоценных камушков, но рыбный промысел здесь на высоте. Идем, что ли?

– Идем, – кивнула Лесана.

И они зашагали к крайней избе. Вопреки обыкновению, их не встретил собачий лай. Да и во всей деревне не было слышно ни лая, ни собачьего скулежа.

– Деревня, и без собак? – удивился Хлопуша, входя через незапертую калитку во двор. – Не знал, что такое бывает. Кто будет стучать – ты или я?

– Я, – ответила Лесана. – А ты помалкивай. Будешь говорить, только когда я разрешу.