Гончие смерти - Антон Грановский

Наконец, когда места на лужайке уже не остается, одна из фигур делает шаг вперед и говорит глухим, могильным голосом:

– Меня зовут Коврига Бурелом. Два года назад ты убил меня на лесной дороге. Помнишь ли?

Хлопуша вглядывается в лицо темного человека, силясь его припомнить. А припомнив, вскидывает брови и начинает пятиться, хрипло бормоча:

– Я тебя помню, Коврига. Ты разбойник. Я убил тебя, защищая караван с товаром.

Еще две фигуры выступают вперед и становятся рядом с Ковригой.

– Мы с братом были добытчиками бурой пыли, – говорит один из них. – Ты убил нас, богатырь.

– Я убил вас за дело! – хрипло бормочет Хлопуша, продолжая пятиться. – Вы покалечили моих друзей, и если бы я не поспел им на помощь, вы бы их прикончили.

Четвертая фигура выступила вперед. Это был пожилой, седовласый воин с обезображенным шрамами лицом.

– Я всего лишь хотел вернуть себе свое, – холодно проговорил он, глядя на здоровяка яростными глазами. – Но ты убил меня.

– Верно. – Хлопуша облизнул губы. – Я убил тебя, бывший ратник. Боярин Колыван нанял меня для защиты. Я должен был убить тебя.

Глаза ратника сверкнули ярче.

– Из-за горсти серебра ты лишил меня жизни, богатырь, – отчеканил он. – А знаешь ли, что тот, чей карман ты защищал, затравил собаками мою дочь? Лишь за то, что она забрела по ягоды в его угодья!

– Я… этого не знал, – пробормотал Хлопуша, отступая к лесу. – Клянусь, я не знал этого!

– И ты думаешь, это тебя оправдывает?

Еще несколько фигур выступили вперед.

– Ты убил нас всех, богатырь, – пророкотал тощий мужик в темном, заношенном до дыр плаще. – Мне ты свернул шею только за то, что я встал у тебя на пути с обнаженным мечом.

– А меня швырнул в овраг, когда я залез твоему другу в карман, чтобы разжиться горсткой меди.

Хлопуша вытер ладонью потное лицо и дрогнувшим голосом проговорил:

– Я больше не буду никого убивать. Честно! Только не мучьте меня.

– Тебе не уйти от расплаты! – гаркнул один из мертвецов.

– Мы разрежем тебе живот! – прорычал другой.

– И сожрем твои потроха! – визгливо и злобно посулил третий.

– Ах, вы так? – Хлопуша вдруг рассвирепел и выхватил из ножен свой тяжелый меч. – Если для того, чтобы вы заткнулись, понадобится убить вас еще раз, я это сделаю! – рявкнул он. – Клянусь Хорсом!

Тут из толпы черных теней выплыла еще одна – белесая и бесформенная, как обрывок тумана.

– Тебе пора проснуться, богатырь, – прошелестела она.

– Сами просыпайтесь, ежели вам надо! – крикнул Хлопуша, выставив перед собой меч. – А мною не командуйте. Не задумали бы дурного, остались бы живы. Я никого не убивал за просто так!

Белая тень колыхнулась и стала стремительно наплывать на Хлопушу. Он вскинул меч, но слишком поздно, белая вспышка ослепила богатыря, он вскрикнул и – проснулся.

Прямо возле Хлопуши, лежащего на тощем тюфяке, стояла старуха. Хлопуша облегченно вздохнул. «Слава Белобогу, это был всего лишь сон»… Обмахнув лицо охранным знаком, Хлопуша зевнул, протер пальцами глаза и, вновь воззрившись на старуху, насмешливо спросил:

– Ты чего, бабуся? Не спится?

Старуха не ответила и не шелохнулась. Освещенная лунным светом, пробивающимся в затянутые бычьими пузырями оконца, она стояла на месте как вкопанная и пристально вглядывалась в лицо Хлопуши.

– Бабусь, да что случилось-то? – удивился здоровяк. – Чего ты тут стоишь?

И вновь Хлопуша не получил ответа. Богатырь нахмурился и хотел послать старуху к лешему, но старуха вдруг вскинула костлявые руки и, мерзко ухмыльнувшись гнилым ртом, протянула их к Хлопушиному лицу. Здоровяк мигом вскочил на ноги и отступил на шаг. Старуха, продолжая ухмыляться, снова вперила взгляд в лицо Хлопуши и, выставив перед собой когтистые, бледные пальцы, стремительно пошла на него. В ноги богатырю с душераздирающим мяуканьем бросился кот. Хлопуша испуганно вздрогнул, вновь попятился назад, споткнулся об кота, покачнулся и, не удержав равновесия, грохнулся на пол. Падая, Хлопуша ударился головой о край железной кадки – из глаз у него посыпались искры, и он потерял сознание.

– Хлопуша!

Здоровяк приоткрыл глаза, но снова закрыл их и тихонько застонал от острой боли в затылке.

– Хлопуша, вставай! – снова окликнули его.

Богатырь вновь раскрыл глаза и уставился на Лесану осоловелым взглядом.

– Ты… – хрипло пробормотал он и поморщился от боли. – Что… случилось?

– Старуха пыталась полакомиться тобой, но мы с Буйсилом пришли тебе на помощь.

– С Буйсилом?

Только теперь Хлопуша разглядел, что рядом с Лесаной стоит темноволосый паренек лет четырнадцати на вид. Здоровяк сел на тюфяке, потрогал рукою ушибленный затылок и хрипло спросил:

– Где старуха?

– Она в избе, – ответила Лесана. – А это… – она кивнула на паренька. – Ее внук. Это он храпел на печи.

Хлопуша пошевелил бровями, потом снова лег на тюфяк и хмуро произнес:

– Я мало что понял, сестренка. Мне приснился дурной сон, и я… Я погано себя чувствую и собираюсь еще немного вздремнуть.

И он устало прикрыл веки.

– Что ты будешь делать с этим толстяком! – сердито воскликнула Лесана. – Скоро рассвет! Вставай!

Хлопуша открыл глаза и хмуро уставился на девушку.

– Как ты меня назвала?

– Я назвала тебя «богатырем», – с усмешкой ответила Лесана. – Но если ты не встанешь, я придумаю тебе такое скверное прозвище, что оно будет преследовать тебя в кошмарных снах. Вставай, леший тебя побери!

Хлопуша обдумал ее слова, вздохнул и стал подниматься.

Минуту спустя он стоял в горнице, рядом с Лесаной и пареньком, и разглядывал лежащую на кровати старуху. Наглядевшись, покосился на Лесану и тихо спросил:

– Она спит?

– Разве похоже на то, что она спит? – прищурилась Лесана.

– Нет. Но…

Лесана повернулась к пареньку и велела:

– Расскажи ему.

Паренек кашлянул в грязный кулак и высоким мальчишеским голосом возвестил:

– Моя бабушка умерла в Маренов день. Еще до того, как выпал снег.

– Что-то я не понял, – пробубнил Хлопуша, все еще сонно и недовольно моргая глазами. – Ты про какую бабушку сейчас говорил?

– Про ту, что лежит на лавке, странник.

Хлопуша тупо уставился на парня, потом перевел взгляд на Лесану и вопросительно поднял брови. Она, однако, оставалась серьезной и никак не отреагировала на гримасы здоровяка. Тогда Хлопуша проворчал: