Миссис Макгинти с жизнью рассталась - Агата Кристи

Спенс кивнул.

– Если – подчеркиваю, если – публикация в «Санди компэниэн»– верный след, тогда преступник, вероятнее всего, в семье Уэтерби, – сделал онвывод.

– Именно. Единственный другой человек в Бродхинни, которыймог бы оказаться Евой Кейн, – это миссис Апуорд. Но есть два обстоятельства,которые заставляют усомниться, что убийца миссис Макгинти – это миссис Апуорд,она же Ева Кейн. Во-первых, у нее артрит, и почти все время она проводит вкресле-каталке…

– В романе, – не без горечи заметил Спенс, – кресло-каталкавполне могло оказаться липой, а в подлинной жизни, думаю, все точно, как ваптеке.

– Во-вторых, – продолжал Пуаро, – миссис Апуорд показалась мнечеловеком категоричным и волевым, склонным действовать скорее силой, нежелиувещеваниями, а с обликом нашей молоденькой Евы это не стыкуется. С другойстороны, характеры, конечно же, меняются, и самоуверенность часто приходит свозрастом.

– Тут вы правы, – признал Спенс. – Итак, миссис Апуорд? Неисключено, но маловероятно. Теперь другие линии. Джейнис Кортленд?

– Думаю, от этой кандидатуры можно отказаться. В Бродхиннинет никого подходящего возраста.

– А вдруг кто-то из женщин помоложе – это Джейнис Кортленд,которая хорошо сохранилась? Простите, это легкая шутка.

– Трем женщинам тридцать с небольшим: Дейдри Хендерсон, женедоктора Рендела и миссис Ив Карпентер. По возрасту любая из них вполне можетбыть Лили Гэмбол или дочерью Евы Кейн.

– А реально?

Пуаро вздохнул.

– Дочь Евы Кейн может быть высокой или невысокой, блондинкойили брюнеткой – как она выглядит, мы не знаем. О Дейдри Хендерсон в этой связимы уже говорили. Теперь две другие дамы. Прежде всего вот что: миссис Ренделчего-то боится.

– Боится вас?

– Полагаю, что да.

– Что ж, это важно, – задумчиво произнес Спенс. – Отсюдаследует, что миссис Рендел может быть Лили Гэмбол либо дочерью Евы Кейн. Онаблондинка или брюнетка?

– Блондинка.

– Лили Гэмбол была светловолосой девочкой.

– Но миссис Карпентер тоже светловолосая. Эта дамапользуется исключительно дорогой косметикой. Красивая она или нет, но глаза унее необыкновенные. Очаровательные, широко распахнутые синие глаза.

– Послушайте, Пуаро… – Спенс осуждающе покачал головой.

– Знаете, как она выглядела, когда выбежала из комнаты,чтобы кликнуть мужа? Мне вспомнился прелестный трепыхающийся мотылек. Онавытянула руки вперед, будто слепая, задела что-то из мебели.

Спенс снисходительно посмотрел на него.

– Вы просто романтик, месье Пуаро, – сказал он. – С вашимитрепыхающимися мотыльками и широко распахнутыми синими глазами.

– Вовсе нет, – возразил Пуаро. – Мой друг Гастингс, тот былсентиментальным романтиком, я же – никогда. Я до крайности практичен. И скажувот что: если девушку делают красивой ее прелестные глаза, будь она десять разблизорукая, она нипочем не будет носить очки и научится двигаться на ощупь,даже если очертания затуманены, а расстояние определить трудно.

И указательным пальцем он легонько постучал по фотографиидвенадцатилетней Лили Гэмбол – на ней были очки с сильными, уродующими лицолинзами.

– Так вот что вы решили? Лили Гэмбол?

– Ничего я не решил, говорю лишь о вероятности. Когда миссисМакгинти умерла, миссис Карпентер еще не была миссис Карпентер. Она быламолодой вдовой, муж погиб на войне, средств к существованию почти никаких, жилав коттедже для сельскохозяйственных рабочих. И вот она обручилась с богатымчеловеком из местных – человек этот стремится сделать политическую карьеру ипреисполнен чувства собственной значимости. Представьте себе, что Гай Карпентерузнает: он собирается взять в жены, скажем, девушку из низших социальных слоев,печально знаменитую тем, что в детстве она стукнула родную тетку тесаком поголове, либо дочь Крейга, одного из самых отвратительных преступников века,справедливо занявшего место в комнате ужасов в музее восковых фигур, – тутвпору задать вопрос: а пойдет ли он на это? Вы скажете: если он ее любит,пойдет! Но что он за человек? Как я понимаю – эгоистичный, честолюбивый, оченьдорожит своей репутацией. Думаю, если молодая миссис Селкирк, каковой она тогдабыла, жаждала заполучить его в мужья, она страстно жаждала и другого – чтобы доушей ее жениха не дошел никакой порочащий ее слух.

– Так вы считаете, что это она?

– Еще раз повторяю, дорогой, – не знаю. Я лишь рассуждаювслух. Миссис Карпентер отнеслась ко мне настороженно, явно чего-то испугалась,встревожилась.

– Да, это подозрительно.

– Так-то оно так, но все это очень запутанно. Однажды яостановился у друзей в сельской местности, и они отправились поохотиться.Знаете, как это происходит? Один идет с собаками и с ружьями, собаки поднимаютдичь, она вылетает из кустов, а те уже на стреме – ба-бах! Вот и у нас с вамито же самое. Только мы, может статься, поднимем не одну птицу, в кустахпрячутся и другие. Другие, до которых нам, скорее всего, нет никакого дела. Новедь сами птицы этого не знают. А нам, мой друг, нужна только одна птичка, итут нам ошибиться никак нельзя. Вполне вероятно, что миссис Карпентер, когдавдовствовала, совершила какой-то неблагоразумный поступок. Неблагоразумный, итолько. Но все равно ей не хочется, чтобы о нем знали. Ведь не без причины жеона мне первым делом заявила, что миссис Макгинти – врунья!

Старший инспектор Спенс потер переносицу.

– Давайте внесем ясность, Пуаро. Что вы в действительностидумаете?

– Что я думаю – это не имеет никакого значения. Я должензнать. А пока что наши собаки только забежали в кусты.

Спенс пробормотал:

– Нам бы напасть на что-то определенное. Что-топо-настоящему подозрительное. А пока все это теория, да еще притянутая за уши.И версия ваша больно хлипкая, я уже говорил. Неужели из-за этого кто-то ивправду мог решиться на убийство?

– Всякое бывает, – сказал Пуаро. – Могут существоватькакие-то семейные обстоятельства, нам с вами неизвестные. Но жажда не утратитьположение в обществе очень сильна. В Бродхинни живут не художники, не богема.Тут живут очень милые люди. Так сказала работница местной почты. А милые людижаждут таковыми оставаться. Скажем, годы счастливой семейной жизни, никто неподозревает, что ты была одной из главных фигур в сенсационном деле обубийстве, никто не подозревает, что твоя дочь – дочь мерзкого преступника,прославившегося на всю страну. Что может сказать себе такая женщина? «Я скорееумру, чем допущу, чтобы моему мужу это стало известно!» Или: «Я скорее умру,чем допущу, чтобы моя дочь узнала правду о своем происхождении!» А потом,пораскинув умом, она решит: а не лучше ли будет, если умрет миссис Макгинти…