О чем молчат твои киты - Александр Викторович Тюжин

дослушай, потом возмущайся! – осадил меня товарищ. – Во-первых, абсент попробуешь – шикарная вещь, а во-вторых, ты же пьешь анальгетики.

– Ну да.

– Вот. А если их с абсентом смешать, почище любых наркотиков торкнет.

– Серьезно? – усомнился я.

– К гадалке не ходи. Давай, тащи все, что есть.

Я хотел было расстроиться, но, подумав, решил, что Валера прав. Так ему и закон не пришлось нарушать, и абсент смогу отведать, еще и кайф словить получится.

Через минуту мы уже сидели на диване и готовились к путешествию в мир удовольствия и галлюцинаций.

– А Инга против не будет? – спросил я, подставляя стакан.

– Нет, она не узнает. Ты же не скажешь ей?

– Нет, конечно. Хотя…

– Ну вот и не узнает. Давай быстрее. Трещим больно много.

– Давай, – улыбнулся я.

Мы чокнулись, вкинули по паре таблеточек и махом опрокинули в себя абсент. Горький вкус анальгетиков сменился еще более горьким вкусом напитка.

– На полынь похоже.

– Ага, – согласился товарищ.

– Вообще не торкает.

Валера пожал плечами.

– Ну, вообще никак. Вообще-вообще.

– Давай еще по одной.

– Давай. 

* * *

Мы закинули по новой таблетке. На этот раз вкус показался в разы горше. Затем выпили. Потом еще и сразу же по четвертой. Бутылка изрядно опустела. Я уже хотел было пожалеть о задуманном, но тут прямо в уши как задолбил драм-н-бейс. Тумц-тумц, тумц-тумц. И все поплыло, стены вдруг начали раздвигаться. Я вытянул руку, но кожа на ней обвисла и потянулась вниз, тянулась, тянулась – до самого пола, словно это была не рука, а пожарный шланг. Я взглянул на Валеру, и мне стало дико смешно. Ну такие, ну такие смешные уши у него, просто невозможно. Реально два пельменя. Два разварившихся, огромных, дымящихся куска теста с начинкой. А он сидит с пельменями вместо ушей и что-то втирает мне.

Я не слышал, что говорил Валера. Драм-н-бейс продолжал громыхать в моей голове. И тут мне показалось, что во рту у товарища сидит маленький Адам Сэндлер. Он приветливо улыбнулся мне, помахал рукой и начал приседать, повторяя танец из клипа «тает лед». Музыка в ушах сменилась на эту песню.

Маленький Адам Сэндлер дико рассмешил меня. Я схватился за живот и повалился на пол, трясясь от хохота. Сами собой закрылись глаза, и вдруг я почувствовал, что переместился в пространстве. Я попал в новый мир. Он не был трехмерным, в нем все было искаженным.

Искаженное небо,

искаженная земля,

искаженный выпуклый воздух,

искаженные скалы,

искаженные растения,

искаженный я, вернее, мое тело.

Я оглянулся назад и увидел, что черная дыра, гигантская, просто бездонная черная дыра, поглощая сантиметр за сантиметром, стремительно приближается ко мне. Меня охватил ужас. Я открыл рот, пытаясь закричать, но из него не вырвалось ни звука. Я онемел от страха. Онемел и остолбенел.

Надо было спасаться, надо было бежать со всех ног, а я не мог даже пошевелить пальцами. Стоял и моргал как ненормальный. Расстояние становилось все меньше и меньше. Еще немного, и дыра поглотила бы меня, не раздумывая. Секунда, две. Я снова закрыл глаза и приготовился раствориться в пустоте, но пустота не настигала меня.

Открыв глаза, я понял, что вернулся в комнату. Снова запели «Грибы». Я начал задыхаться. Дышал все чаще и глубже, а в легкие попадало все меньше и меньше воздуха. Повернув голову, я понял, куда девается воздух. Его втягивал Валера. Я бы даже сказал, всасывал, как пылесос. Он раздувался, как воздушный шар, и, оторвавшись от пола, плавно взмывал к потолку. Я же словно провалился в пол. Внезапно «Грибы» умолкли, и уже в следующую секунду Валера лопнул, и на меня посыпались сотни маленьких Адамов Сэндлеров, одетых в костюмы рождественского эльфа. Они шмякались об меня, вставали и начинали приседать.

«Между нами урожай,

Ростропович и вай-фай. 

Мы кричим, как Скубиду, 

Я за спиннером иду».

Кажется, там немного другие слова, но мозг почему-то мне выдал именно эти. И не успел я добраться до припева, как меня снова вырубило, а очнулся я опять в том неизвестном мире, поглощаемом черной дырой. На этот раз я мог двигаться, причем довольно быстро. Километров сто, а то и больше в час. Правда, и дыра ни на шаг от меня не отставала.

Не помню, сколько мы так играли в догонялки, помню только ужас, не покидавший меня, и что я постоянно оглядывался. Один раз обернулся, а там лес. Темный, страшный – совсем как в сказках.

И снова дом, и снова комната. Я катаюсь по полу, но не могу подняться. Адамы Сэндлеры бегают рядом и лопаются, лопаются, лопаются…

Не знаю, сколько раз я метался между мирами, но с каждым таким перемещением мне становилось только хуже и страшнее. Меня охватывала паника, брала за горло и не отпускала. Она размазывала меня, как масло по бутерброду, властвовала и распоряжалась, как хотела. В итоге я все же был поглощен черной дырой, после чего окончательно вырубился и ничего больше не видел.

Очнулся я поздно утром. Валера лежал рядом и стонал. Пол был залит нашей с ним блевотиной, причем с Валериной стороны ее было значительно больше.

– Живой? – спросил я.

– Ага, – едва слышно простонал в ответ товарищ.

И тут меня снова накрыло. Я смотрел на руки, а они просвечивали, даже не так, они стали совсем прозрачными. Я двигал ими, хватался за лицо, но видел только воздух.

– Все нормально? – уточнил Валера.

Я взглянул на товарища, но и он оказался прозрачным. Единственное, что я мог различить, – его большой и зубастый рот, как у чеширского кота.

– Все нормально? – повторил товарищ.

Я зажмурился, потряс головою, открыл глаза.

Руки вижу, Валеру тоже.

– Да, – вздохнув с облегчением, ответил я.

Но подняться не было сил.

Еще полчаса мы лежали с Валерой и перебрасывались короткими фразами.

– Что у тебя было?

– Черная дыра. А у тебя?

– Дно океана с агрессивными морскими коньками.

– Прикольно.

– Ага. Только потом воздух в акваланге закончился, и гигантский спрут появился.

– А у меня ты взорвался, и из тебя выпрыгнули сотни маленьких Адамов Сэндлеров.

– Хм. А у меня ты был вороном и пел «Черный ворон».

– Ну, хоть не взорвался.

– Да. А ты говорил, что не вшторит.

– Беру свои слова обратно.

– Ну что, доволен? Попробовал наркотики?

– Да, это точно не мое.

– И не мое. Лучше водку жрать.

– Но так мы хотя бы узнали. Сами прошли через это.

– Лишь бы зависимости не появилось.

– У меня точно не появится. Тем более