О чем молчат твои киты - Александр Викторович Тюжин

давление в кабинете врача.

– Сто тридцать на девяносто, – сурово возвестила полноватая женщина с довольно густым пушком над верхнею губой.

– Это же нормально? – уточнил я, разглядывая ее усы.

– Завышено немного.

– Немного, ведь не страшно?

– Как сказать? Ты вон бледный какой.

– Так вампиры всегда бледные.

– Чего?

– Да шучу я, шучу. Просто загорать не люблю.

– Шутит он мне тут, – заворчала врач, – у меня за день знаешь сколько таких шутников? Щас не допущу, посмотрим, как шутить будешь.

– Не надо, пожалуйста.

– Ишь как сразу заговорил. На учете нигде не стоишь?

– Где?

– Это я у тебя спрашиваю. В психдиспансере, например.

– А я что, похож на того, кто состоит в психдиспансере? – удивился я.

– С каждым вопросом все больше.

– Нет, в психдиспансере я не состою. Только в онкологии, – зачем-то ляпнул я.

– Онкологии? – ее глаза расширились, стали чуть ли не в два раза больше. – Ты с онкологией собрался прыгать?

– Да.

– Хочешь, чтоб меня посадили? А ну пошел вон!

Это вот что, так, раз, и все закончится? И досвидос? Ну уж нет. Не на того напали, однако.

– Не надо так со мной разговаривать, – невозмутимо ответил я, – я пока сам отвечаю за свою жизнь и за свои поступки.

– Вот дома и отвечай, – огрызнулась врач и указала на дверь.

– Послушайте, – решил сменить тактику я, – нельзя так делать, нельзя. Разве вы не понимаете?

– Все я понимаю, – от злости ее челюсть начала скакать как от прыжков на батуте, – ты там крякнешься с таким сердцем, а меня под суд.

– Да не крякнусь я, не крякнусь. Я от этих таблеток скорее крякнусь. Ради чего мне жить, если я дальше диспансера никуда не выбираюсь?

– Несчастный какой. Сколько людей болеет, и ни одному такая мысль не пришла в голову – с парашютом прыгать.

– А мне пришла. Ну пожалуйста, я вас очень прошу. Это ведь мечта. Мечта детства. У меня столько планов, столько целей осталось неосуществленными. Я ведь думал как, я ведь думал, жизнь длинная будет, успею, все успею, а тут этот страшный рак, и все. Все, понимаете? Мне, может, полгода всего осталось, а может, меньше.

– Не буду, не буду я тебя жалеть. И не смотри на меня так, – а сама уже еле сдерживала слезы.

Надо было надавить еще, надо было дожать.

– От меня даже девушка ушла, представляете? Это же так подло. Так низко, гадко. Узнала, что я болен, и ушла, бросила меня, не поддержала, не сказала, что любит и будет рядом до последнего моего вздоха. Нет, собрала вещи, и гудбай. А ведь я ее любил и продолжаю любить. Всем сердцем. Но зачем ей моя любовь? Я же умру. Жизнь очень несправедлива. Очень. Все так разом навалилось. За что? За что мне это? Я не понимаю. Вообще никакой радости. И даже с парашютом прыгнуть нельзя, – выдал я тираду на одном дыхании.

– Бедненький, – лицо женщины расплылось в сочувственной гримасе. Еще чуть-чуть, и глаза станут мокрыми.

– А я с детства мечтал стать летчиком, потом десантником, а мама была против, понимаете? И устроила меня в это дурацкое училище культуры, и от армии даже отмазала. А ведь я мог пойти в десантники, но нет… Всю жизнь я только и делаю то, что нравится другим, или то, что говорят мне другие. Но хотя бы раз я могу почувствовать себя счастливым? Хотя бы раз? Подняться в небо, раскинуть руки навстречу ветру и лететь, лететь, лететь как птица, почувствовать себя свободным от проблем, от несчастий, от людей, от кризиса, это же настоящее счастье, понимаете?

Врач уже рыдала вовсю.

Эх, все же неплохого актера я закопал в себе.

Надо точно сняться в кино.

А женщина утирала слезы платком, сморкалась в него, всхлипывала, смотрела на меня, как на самого несчастного человека на свете.

– Понимаю, понимаю, – горько вздохнула она, – всех так и тянет в это небо.

Понимает она, наверняка сама не прыгала и ни за что бы не решилась на такое.

– Мне ведь даже вспомнить перед смертью нечего, вот что это за жизнь?

Врач сдалась и поставила печать:

– Не дай Бог, не дай Бог что случится.

– Не случится. Спасибо, спасибо вам огромное, – я так вошел в роль, что поцеловал ей руку, она по-матерински обняла меня и прижала к объемной груди.

Неплохим оказалась человеком. Уверен, даже чаем бы меня напоила с малиновым вареньем.

– Под мою ответственность, – покачала головой врач.

– Спасибо, – повторил я, – все будет хорошо, теперь все точно будет хорошо.

И вышел.

А внутри просто взрывались салюты. И снова адреналин в крови, и настроение лучше некуда, и тошнота пропала.

Я вернулся к манифесту, отдал анкеты, заключение врача, деньги.

– Ждите, – сказала девушка и подмигнула.

Я улыбнулся в ответ, подошел к креслу, сел, затем вернулся:

– А сколько ждать?

– Вы в шестой группе.

– А сколько уже прошло?

– Четвертая взлетела.

– То есть через одну? – зачем-то уточнил я.

Девушка кивнула:

– Не терпится?

– Да.

Но договорить не удалось. К манифесту подошла парочка. Он весь такой брутал-брутал, естественно, бритый налысо, а она вся-вся такая блондинка-блондинка, естественно, крашеная. На каблуках, в мини-юбке. Она в таком виде прыгать собирается? Было бы забавно посмотреть. Но пялиться невежливо, поэтому я снова уселся в кресло. Надо сэлфануться, что ли?

Достал телефон, щелкнул себя. Потом снял видео:

«Я в Пирогово».

Обвел телефон по кругу, показал поле.

«Вот там все и будет происходить, юху. Все волнуются че-то, переживают, а мне по кайфу, меня колбасит. Буду прыгать с инструктором. Аааааааа».

И начал корчить различные гримасы.

Парочка уже отошла от манифеста и уставилась на мои кривляния. Брутал закатил глаза и ухмыльнулся, а блондиночка искренне улыбнулась. Добродушная оказалась.

Я представил, как она своими каблуками врезается в землю при приземлении, и у меня даже живот заболел от сострадания.

Закончив съемку, набрал Валеру. Он долго не брал, наконец, ответил:

– Да.

– У хипстера борода.

– Прыгнул, что ли? Живой?

– Нет, не прыгнул пока. Жду.

– Жди.

– Че долго не брал?

– Занят был.

Наверняка опять уснул в кресле под кондером. Занят он.

– Понятно. Отвлекаю?

– Ну, так. А что, с раком можно прыгать?

– Ну, меня же допустили.

– Точно? А то, может, ты меня на деньги развел, а сам решил опять чем-нибудь закинуться?

– Наркотики – это плохо. Щас фотку тебе пришлю, раз не веришь.

– Да не, я верю. Просто как с раком-то могли разрешить прыгать?

– Ну вот, уметь надо.

– Жесть.

– А ты надеялся, что меня пошлют, да?

– Ну, типа того, – подтвердил Валера.

– Тоже мне, друг.