Кубок королевы Розамунды - Наталья Николаевна Александрова

Ну да, вот здесь вполне можно пройти по крыше, перелезть через ограждение балкона… неизвестно, правда, как войти в балконную дверь, но может быть, она и не заперта…

Марианна посмотрела вниз, под окно, — туда, куда вылез Павел Питиримович.

И там, прямо под окном, где крыша соседнего дома вплотную примыкала к стене этого, она увидела какой-то мятый лист.

Должно быть, это художник уронил его, убегая, и каким-то чудом листок не унесло ветром. И его не заметил тот мужчина в фартуке — листок можно было увидеть, только далеко высунувшись в окно, как это сделала Марианна.

Марианна потянулась за листком, перегнувшись через подоконник, с трудом дотянулась и подняла…

Это был, вообще говоря, не листок бумаги, а фотография, довольно большая и, видимо, старая — еще черно-белая.

На этой фотографии были два человека — двое мужчин. Оба совсем молодые, не больше двадцати лет, но один мужчина — с реденькой растрепанной бородкой и большим, лихо заломленным беретом на голове, а второй — попроще, в мятых поношенных брюках и студенческой брезентовой куртке. Волосы длинные, непричесанные, нос картошкой, глаза смешливые.

Хорошая фотография, видно, что эти двое не просто приятели, а близкие друзья.

Фотография была запачкана и немного помята, но Марианна под воздействием какого-то инстинкта сунула ее в карман.

Тут она услышала, что шум в мастерской затих. Видно, тот мужчина, который хозяйничает в квартире Питиримыча, заметил, что она слишком долго отсутствует, и что-то заподозрил.

Марианна выскользнула из кухни обратно в коридор и тут же столкнулась с ним нос к носу.

— Что это вы тут делаете? — спросил мужчина, подозрительно уставившись на Марианну.

— А я вышла и, видно, не в ту сторону пошла, — затараторила та с прежней глуповатой интонацией, — нужно было, наверное, направо, а я налево…

Сама удивилась, до чего у нее правдиво вышло. И голос такой противный, визгливый…

— Налево — это вы зря! — хмыкнул мужчина.

— Да я уже поняла, что ошиблась… квартира такая большая, я и перепутала. Я всегда путаю, муж даже говорит, что у меня этот… типографический… то есть топографический, кретинизм. Не знаю, правда, что это такое… кажется, болезнь такая.

Мужчина негромко хрюкнул, и Марианна, забеспокоившись было, что перегнула палку, поняла, что все в порядке.

— А вы все-таки подумайте, может, нарисуете мне копию той картины с морепродуктами. Я вам хорошо заплачу, вы не думайте! Вы прямо сразу скажите свою цену…

— Я вам уже сказал — я больше не занимаюсь копиями! Вам что-то непонятно?

— Ни за какие деньги?

— Ни за какие!

Если в первый момент, застав Марианну возле кухни, он что-то заподозрил, то теперь окончательно убедился в ее непроходимой тупости и теперь думал только о том, как от нее поскорее избавиться. И в данный момент намерения Марианны вполне совпадали с его собственными.

Она тяжело вздохнула и проговорила:

— Ладно, нет так нет… поищу другого художника.

— Ищите, ищите…

Марианна направилась к выходу, но уже возле самой двери остановилась и спросила мужчину:

— А вы никого не знаете, кто мог бы мне помочь?

— Не знаю!

— Но как же так? Художники друг друга должны знать! Неужели вы никого не знаете?

Мужчина усмехнулся:

— Репина знаю и Левитана. Еще Серова и Саврасова. Но Саврасов спился.

— Спился? — очень натурально ахнула Марианна. — Это плохо! С алкоголиками нельзя никаких дел иметь. Они все очень ненадежные. А тех, других художников вы телефончики не дадите?

Теперь уже Марианна не боялась, что перегнула палку, ясно же ведь, что он ее за полную идиотку держит.

— Сами ищите, они в интернете есть! — и мужчина захлопнул дверь за Марианной.

Спуск по крутой и темной лестнице занял гораздо меньше времени, чем подъем, хотя и был сопряжен с не меньшими опасностями. Когда на четвертом этаже из-под ног Марианны выскочила знакомая кошка, Марианна от неожиданности едва не скатилась по лестнице.

А на втором этаже Марианне встретилась женщина. Молодая, довольно высокая, одетая подчеркнуто просто — в темные джинсы и серую флиску с капюшоном. Обострившимся чутьем Марианна поняла, что женщина эта имеет отношение к тому типу, что роется сейчас в вещах Питиримыча. Очевидно, ее он ждал, потому и открыл дверь по звонку домофона.

На узкой лестнице было трудно разминуться, не коснувшись друг друга, и Марианна ощутила исходившую от женщины силу. И еще опасность. Она едва успела опустить глаза. Почему-то была уверена, что с этой женщиной не пройдет притвориться непроходимой дурой, она быстро все поймет.

Надо же, до чего все-таки мужчины примитивные создания! До того уверился этот тип, что она полная дура, что предложил ей к Репину обратиться! Да уж про Репина и Левитана детям в начальной школе рассказывают! А у нее вообще диплом искусствоведа…

Наконец, Марианна благополучно вышла из подъезда, обдумывая, что ей дало посещение мастерской.

Питиримыча, который мог раскрыть ей тайну черепа, она не застала. Зато узнала, что старый художник был буквально помешан на теме черепа. Он присутствовал практически на всех его картинах и рисунках, от натюрмортов до портретов.

И сегодня художнику пришлось убежать из собственной квартиры, потому что к нему проник тот подозрительный человек. Который сейчас что-то ищет у него в мастерской…

И Марианна подумала: уж не ищет ли он тот самый череп, который случайно попал к ней в руки?

За этими мыслями она вышла из двора, но с удивлением поняла, что оказалась не на улице, а в очередном дворе, еще более темном и мрачном, чем первый.

Она поняла, что в задумчивости перепутала направление и попала в запутанную систему проходных дворов, которых так много в старом Петербурге.

Марианна огляделась, чтобы найти выход.

Слева от нее был вход в подвал, несколько ведущих вниз стоптанных ступеней. И на верхней ступеньке лежала какая-то тряпка.

Ну подумаешь, грязная тряпка…

Марианна отвернулась, но вдруг ее взгляд словно сам собой вернулся к этой тряпке. В ней было что-то странно знакомое.

Марианна пригляделась к тряпке и поняла, что притянуло к ней ее взгляд. Тряпка была вымазана густой темно-красной краской — краской точно того же оттенка, которым были переданы почти на всех картинах Питиримыча рубиновые глаза, вставленные в пустые глазницы таинственного черепа.

Марианна подошла ближе, наклонилась над тряпицей и поняла, что кроме давно уже засохшей красной краски на ней были и свежие пятна, тоже красные, но другого оттенка.

И это — не краска.

Это — пятна свежей крови…

Значит, здесь совсем недавно проходил Питиримыч.

Он был ранен во время драки с тем человеком, который