Плод чужого воображения - Инна Бачинская

– Нет, нет, здоровая критика помогает нащупать направление, – сказал Монах, напирая на «о», что, по его мнению, добавляло солидности и экзотики, а также вызывало доверие аудитории. – Мы движемся на ощупь, в темноте. Одно мы знаем наверняка: эту женщину убили и, видимо, ограбили. Дальше сплошная неизвестность. Возможно, случайные гопники, но не исключено, что это было преднамеренное убийство и преступник прекрасно ее знал. Ее убили здесь, то есть, опять-таки, возможно, что убийство каким-то образом связано с ее переездом сюда. Есть возражения?

Мы переглянулись и промолчали.

– Хорошо. Идем дальше. На своем опыте я убедился, как много для познания личности значат случайные оговорки, жесты, мимика, выражение лица… Даже поза! Они рассказывают о человеке больше, чем слова. Как правило, мы все актеры, осознанно или неосознанно играющие любимую роль. Лидера, наставника, первой красавицы, резонера, инженю, философа, стороннего наблюдателя и… так далее. Такими мы себя видим. Но играть постоянно сложно, а потому мы иногда выпадаем из роли и приоткрываем свое истинное лицо. И оказывается, что бесшабашный гуляка на самом деле трусоват и скуповат; самоуверенная первая красавица побаивается соперницы; философ не уверен в себе и его отстраненность – свидетельство комплекса неполноценности; циник и ерник на самом деле слабый и закомплексованный маленький человек. И если не воспринимать человека поверхностно, а вникнуть и присмотреться, то можно заметить, что он чего-то боится, что у него сложные отношения с семьей, что он презирает того, кому клянется в любви и дружбе.

Он замолчал, переводя дух, и я подумал, что ученого человека сразу видно: говорит гладко и солидно, вроде как лектор или диктор по радио.

– Короче, как говорил Козьма Прутков, – продолжил Монах, – на дне каждого сердца есть осадок. А наши ролевые игры суть попытка скрыть этот осадок и натянуть маску. Поэтому меня интересует, какой вы увидели эту женщину, Ирину. Мне нужны одна-две фразы, бьющие в цель. Что вы подумали, увидев этих людей, первое впечатление, кто что сказал, отношения между ними. Связь между вами и этими людьми… Словом, то, что больше всего запомнилось.

– Никто из нас их не знал, – произнес Степан Ильич. – И никогда раньше не видел. Никакой связи.

– Американские социологи считают, что нас с любым человеком на планете разделяет всего-навсего, скажем условно, пять рукопожатий. А то и меньше.

– Как это понимать, с любым человеком? – спросил Полковник. – Какая связь, например, между мной и президентом Австралии?

– Самая прямая. Допустим, кто-то из ваших знакомых эмигрировал в Австралию, работает… где угодно, общается с людьми, читает газеты. Его сослуживец видел президента живьем – это всего два рукопожатия от вашего знакомого до президента. От вас – три. Даже не пять. Вы, ваш друг и сослуживец вашего друга. Связь не личная, разумеется, а опосредованная, через других людей. Илон Маск! Та же цепочка. Далай-лама, или всемирно известный актер, или серийный убийца… Тем более в нашем городе, который не столица, общих знакомых прорва. Ваши новые соседи появились не из вакуума. Вы не знали их лично, но я уверен, у вас найдутся общие знакомые. Тем более у жертвы был салон красоты и десятки клиенток. Что-то могло… выскочить. На Востоке говорят, наше прошлое – наша судьба. Или карма. Скажу больше. Я могу найти мотив для убийства в биографии почти любого человека, понимаете? Мы таскаем свои грехи за собой как улитка ракушку. Если он там есть, разумеется, мотив, а обиженный нами окажется злопамятным и неленивым. Причем мотив иногда пустяковый с точки зрения здравого смысла. Мы существа взрывные, иррациональные, а потому самое пустяшное замечание иногда бьет наповал. Вот вам и мотив.

Мы переглянулись.

– Как это, любого? – удивилась Любаша.

– Очень просто. За всю нашу жизнь мы обидели, обманули, предали и подставили такое количество людей, что… – Олег развел руками. – Говорят, время лечит. Верно, лечит, к счастью, а только иногда достаточно камешка, чтобы спихнуть лавину. А потому меня интересует все. Готовы?

Мы переглянулись. От его слов стало не по себе. Мотив для убийства любого из нас? Эка загнул, философ! Никогда об этом не думал, даже в голову не приходило, а оказывается, где-то там ходит кто-то, кто не прочь взять меня за горло? Так получается?

Лицо Олега было серьезно, но мне показалось, что он… даже не знаю, как сказать. Сам играет какую-то роль и прикалывается. И нужно ему не столько узнать про Иричку, сколько вывернуть нас наизнанку. Зачем? Не знаю. Зачем-то. Может, читает мысли? Ясновидящий? Хочет влезть нам в голову и увидеть то, о чем мы сами не догадываемся? Говорят, люди часто даже не подозревают о том, что знают.

Но вообще как-то слишком сложно и непонятно. Полковник сидел озадаченный и недовольный. Степан Ильич пожимал плечами. Доктор едва заметно улыбался. Инесса рассматривала Олега с любопытством и, казалось, пыталась что-то про него понять. Моя Лариса кривилась – Олег ей не нравился. «Несет что попало» было написано на ее лице. Одна Любаша смотрела на него как на оракула и волшебника. А я… Мне вдруг показалось, я понял, что он хотел сказать. Ухватил месседж, как говорит Инесса. Другими словами, язык мой, враг мой! Не ляпай лишнего, веди себя скромно, не обижай ближнего и старайся не хапать роль не по плечу, чтобы не проколоться. Как-то так. Ученый человек, и образованный, не сразу сообразишь, что хотел сказать. Я о таких вещах раньше не задумывался, а теперь, чувствую, буду вычислять эти самые рукопожатия и присматриваться, кто какую роль играет. Хотя, какая тут связь с убийством, я не очень понял. И насчет мотива как-то уж слишком… Ну, философ!

– Готовы! – выдохнула Любаша.

– Негоже обсуждать мертвых, – неодобрительно сказал Степан Ильич. – Не по-людски.

– Для пользы дела нужно, – сказала Инесса. – Я тоже готова.

Олег кивнул:

– Поехали! Полковник, начнем с вас.

– Красивая женщина, – сказал Полковник. – Развязная, резкая, насмехалась над супругом и сестрой. Лидер. И бизнес у нее.

– Могла запросто оскорбить, – сказала Любаша. – Намекнуть про возраст и… вообще.

– Сказала, что я шлюха! – ляпнула Инесса. – Мы, оказывается, учились в одной школе. – Полковник протестующе шевельнулся, но промолчал. – Я не помню ее, в «Баффи» никогда не была. Это ее спа-салон. Бизнес, как сказал Полковник.

– Цены себе не могла сложить, – сказала моя Лариса. – Сказала, из-за нее какой-то парень покончил с собой. Студент из политеха. Звали, кажется, Кирилл. Денис сказал, что она врет.

– Сказала, что дом грязный и неприятный запах, дрянь, а не дом, и надо бы продать, – вспомнил Степан Ильич. Похоже, втянулся в игру. – А он ответил, что никогда не продаст, так как память про деда.

– Денис знал Дэна Рубана! – воскликнула Любаша. – Дэн убил свою девушку, и его посадили в тюрьму… давно уже. Наш городской красавец, я рассказывала. Он там умер. Денис сказал, что Дэн был нехороший человек, и они его часто лупили. Он из одиннадцатой школы, это заводской район, там полно хулиганов. И еще удивился, что никто про Дэна не помнит – весь город прямо бурлил! Он сам помнит всех своих… еще такое слово сказал… сейчас! – Она потерла лоб. – Кенты! Всех, говорит, кентов помню, многие в люди вышли. Встретишься, словом перебросишься, пивка выпьешь…