Комбат по прозвищу Снежный Лис - Владимир Першанин

Две лошади тянули единственную уцелевшую пушку. Лёгкую 50-миллиметровку, способную пробить броню «тридцатьчетвёрки» за 500–700 метров. Чтобы облегчить орудие, с него сняли щит. В отряде имелось чешское противотанковое ружьё, несколько пулемётов, а солдаты и офицеры твёрдо намеревались добраться до своих.

Капитан сумел провести ночью свой отряд сквозь наступающие русские части, а днём укрыл людей и орудийный расчёт в неглубокой балке.

Место показалось кому-то ненадёжным. Отсутствие деревьев, кустарник и камышовые заросли, где опасно было даже стоять. Обер-лейтенант из штаба полка заявил, что здесь их заметят и перебьют. Целесообразнее добраться до ближнего лесного оврага.

— Где лес, там русские, — коротко отрезал капитан. — Никому не вставать, не шататься без дела. Лошади укрыты. Будем ждать до вечера.

— Мы превратимся в ледышки, — возразил обер-лейтенант. — Вы предлагаете неподвижно лежать целый день?

— Делайте зарядку, шевелите руками и ногами. Через час все получат завтрак.

— Надеюсь, горячий?

Но завтрак-обед состоял из мороженого хлеба и слегка подогретых консервов. Вместо воды ели снег, терпеливо дожидаясь темноты.

Обер-лейтенант, не выдержав мороза в пятнадцать градусов, решил размяться. Но, сделав несколько шагов, был сбит ударом кулака постового фельдфебеля.

— Не вставать, — пресекая возмущение штабного офицера, предупредил фельдфебель. — Вы погубите весь отряд. И скажите спасибо, что я не успокоил вас прикладом.

К вечеру, когда стали готовиться в путь, трое солдат и молодой лейтенант не смогли встать — они отморозили ноги. Капитан осмотрел их и предупредил:

— Оставить вас здесь я не имею права. Если вы попадётесь русским, они выйдут на наш след и сумеют вытянуть нужные сведения.

По приказу капитана фельдфебель протянул лейтенанту вальтер и посоветовал:

— Прижимайте ствол к груди, выстрел будет почти не слышен.

— Вы собираетесь убить нас, господин капитан! — в отчаянии воскликнул лейтенант. — Да бросьте лучше вашу дурацкую пушку, а на лафет посадите обмороженных товарищей.

— Я собираюсь воевать. А без артиллерии в степи нас раздавит первый же русский танк. Бросать роту под гусеницы я не хочу.

Один из солдат постучал кулаком по ноге. Звук был, как от удара по деревяшке.

— Мне конец. Спасибо нашему вождю, что погубил в Сталинграде целую армию. Дайте пистолет, господин фельдфебель, я всё равно обречён.

Три выстрела хлопнули приглушённо и коротко. Лейтенант, с трудом сдерживая слёзы, попросил фельдфебеля:

— Добейте меня сами, плохо шевелятся пальцы. Господи, я не дожил даже до двадцати лет. Если вы доберётесь до наших, передайте матери, что я погиб в бою и думал о ней в последнюю минуту.

Жёсткая решительность капитана сплотила отряд. Люди шли всю ночь, подталкивая пушку, которую с трудом тянули две лошади. На пути попался крохотный хуторок, где удалось отдохнуть в тепле.

Хозяева прятали в дальнем сарае трёх овец и козу. Капитан распорядился зарезать овец, накормить солдат и захватить часть мяса в дорогу. Козу оставил хозяевам.

— У вас двое детей, им нужно молоко.

Оглядел двух женщин и спустя час приказал привести одну из них к нему в комнату.

— Раздевайтесь, фрау, — устало приказал он. — Я солдат, и после всех этих боёв мне требуется женщина.

Ночью он отпустил её. Солдаты, ожидавшие своей очереди, изнасиловали молодую женщину. Такая же участь постигла и пожилую родственницу хозяйки. Бодрые после отдыха и сытной еды, немцы уверенно двигались на запад. Оружие было почищено, к пушке имелось полтора десятка снарядов, а до своих оставалось два-три перехода.

На капитана-артиллериста смотрели с надеждой. В тёплой куртке, с автоматом, уверенный в себе, он шагал во главе отряда. Впереди двигалась разведка, шансы вырваться из окружения увеличивались с каждым днём.

Внезапно ситуация изменилась. На войне такое случается часто.

Танки комбата Шестакова стояли на значительном удалении друг от друга, перекрывая участок более восьми километров. Оборонительной линией это было назвать трудно. Достаточно уничтожить или вывести из строя одну-две машины, и в образовавшуюся брешь могла прорваться под покровом ночи целая бронетанковая группа или мотопехотная часть.

У комбата Шестакова не было резервов. Вдалеке громыхала артиллерия, шло наступление наших войск. Шестую армию Паулюса сдавливали, теснили к развалинам Сталинграда, основному опорному узлу немецкой группировки. На этом последнем этапе грандиозной битвы все силы были брошены на разгром врага.

Верховное главнокомандование Красной армии и сам Сталин не ожидали, что ликвидация Сталинградского котла продлится так долго. Из Берлина шли приказы Паулюсу держаться до последнего. Подогревая его тщеславие, Паулюсу внушали, что 6-я армия отвлекает на себя огромные силы русских, перемалывая в упорном сражении целые дивизии противника.

В те дни окружённая группировка всё ещё надеялась, что придёт помощь. Хотя перемалывались полки и дивизии Паулюса, а удары русских усиливались. За одну неделю январского наступления территория, занимаемая противником, уменьшилась вдвое, но ожесточённость оборонительных боёв не ослабевала.

Отряд немецкого капитана-артиллериста остановился в километре от обнаруженной разведкой зенитной батареи. Ввязываться в бой с зенитчиками капитан не планировал, но обстановку усложняла «тридцатьчетвёрка», стоявшая неподалёку от батареи.

Капитан принял решение обойти батарею, сделав крюк в три-четыре километра. Но вскоре разведчики доложили, что впереди стоят в засаде ещё два танка. Крюк увеличился до восьми километров, но в лунном свете разведка разглядела ещё одну «тридцатьчетвёрку» ипехотный пост с ручным пулемётом.

Капитан видел, что его люди нервничают. Многие обморозили лица, пальцы. Наиболее обессиленные тайком выбрасывали боеприпасы — лишняя тяжесть. И тут на пути эти танки. Можно было лишь гадать, как далеко тянется их цепочка. Действовать надо было именно сейчас, ночью. В дневное время от русских «панцеров» встепи не спасёшься.

Капитан был опытным командиром, но у него тоже не выдержали нервы. Шагать неизвестно куда, с риском угодить на минное поле? Лучше прорваться с боем, имея в запасе часа два до рассвета.

Иронией судьбы стало то, что «тридцатьчетвёрка», которую приказал уничтожить немецкий капитан, была последней в цепочке. Но его солдаты шли из последних сил, уже не веря в благополучный исход. Встряхнуть, заставить их продолжить путь мог только успешный прорыв. Получив приказ, люди зашевелились, приготовили к бою оружие.

Противотанковую пушку установили на расстоянии шестисот метров от русского танка. Ближе приближаться было опасно. Но даже на таком расстоянии подкалиберный снаряд с вольфрамовым наконечником пробивал броню толщиной семьдесят миллиметров.