Комбат по прозвищу Снежный Лис - Владимир Першанин

Точному выстрелу могла помешать наклонная броня «тридцатьчетвёрки», от которой часто рикошетили снаряды этого калибра. Чтобы наверняка прикончить русскую машину, капитан послал четверых опытных солдат с противотанковым гранатомётом. Им предстояло подползти на сто метров и открыть огонь первыми.

— Хватило бы и двоих, — нервничал обер-лейтенант. — Русские могут их заметить.

— А может, вы рискнёте сделать это в одиночку? — с сарказмом отозвался капитан. — У сапёров осталась магнитная мина. Подползёте, закрепите её на броне, и все дела. Русских танкистов добьёте из автомата.

— Я не специалист, но в бой пойду со всеми.

— А куда вы денетесь! Трусов я буду расстреливать лично.

Это был танк командира второй роты Родиона Соломина. Двадцатичетырёхлетний старший лейтенант, воевавший с февраля сорок второго года, имел достаточно опыта, а экипаж чётко знал свои обязанности.

Дежурили по два человека. Кроме того, недавно заступило боевое охранение десантников, их пост располагался в ста шагах впереди. Получилось так, что четверо гранатомётчиков ползли прямо на пост.

Унтер-офицер первым заметил опасность и дал знак остальным неподвижно замереть в снегу. Пост, двое молодых десантников, пока не видел гранатомётчиков, но если в люк высунется танкист, то с высоты двух с половиной метров он сразу разглядит опасность. Времени на раздумья не оставалось.

Наводчик башенного орудия появился в открытом люке именно в этот момент. Унтер-офицер разглядел автомат в его руках и дал короткую прицельную очередь из своего МП-40. Одновременно выстрелил из карабина его помощник.

Тяжело раненый сержант успел дать ответную очередь и сполз вниз. В сторону десантников стреляли сразу двое солдат, не давая им поднять головы, а унтер-офицер, подхватив гранатомёт, бежал к «тридцатьчетвёрке».

Родион Соломин, проснувшийся при первых же выстрелах, откинул второй люк и открыл огонь из трофейного автомата. МП-40 с его коротким стволом не обладал хорошей прицельностью, а унтер-офицер умело уклонялся от пуль.

Старший лейтенант отбросил МП-40 и, нырнув в люк, дал длинную очередь из башенного пулемёта. Унтер-офицера опрокинуло в снег, но даже с перебитой ногой он успел нажать на спуск гранатомёта.

Кумулятивный заряд угодил в гусеницу, разорвав звенья и оплавив вспышкой ведущее колесо. Десантники и трое немецких сапёров схватились врукопашную. Десантник постарше очередью из ППШ свалил одного из сапёров, но получил в ответ сразу несколько пуль.

Второй боец из десантной роты в спешке выронил диск. Рослый восемнадцатилетний парень, увидев окровавленное тело товарища, бросился вперёд:

— Серёгу убили, я вас, бля, сейчас…

Приклад ППШ обрушился на голову сапёра и переломился. Второй сапёр лихорадочно дёргал затвор карабина, но получил удар казёнником. В этот момент раздался приглушённый выстрел 50-миллиметровки. Подкалиберный снаряд пронёсся искрящимся огненным веретеном, заставив десантника броситься в снег. Танк дёрнулся от удара. Раскалённый вольфрамовый наконечник пробил лобовую броню и врезался в боеукладку.

Старший лейтенант Соломин дотянулся до открытого люка и с трудом выбрался наружу. У него была исковеркана нога выше колена, толчками вытекала кровь. Механик-водитель тащил тело командира подальше от горевшего танка.

Молодой десантник тоже пятился назад, глядя, как из открытых люков выбиваются языки пламени.

— Ребята… как же это?

— Беги сюда, — позвал его механик-водитель. — Погибли ребята.

— Сейчас.

Он осмотрел тело напарника, забрал его автомат и перехватил взгляд немецкого сапёра, упрямо тянувшего к себе карабин.

— Серёга погиб, а ты живой?

Одновременно с автоматной очередью рванули снаряды в башенной боеукладке Т-34. Башню опрокинуло на снег. Через несколько секунд взорвались остальные заряды, перекосив опорную плитку. Унтер-офицер с перебитой ногой пытался отползти, но руки не слушались, а сознание меркло.

В ночи, среди заснеженной чужой равнины, огромным костром горел русский танк. Но как далеко отсюда было до родной Вестфалии с её ухоженными лесами и сказочными озёрами… неужели жизнь кончается?

Отряд немецкого капитана действовал как единый слаженный механизм. Слабые забыли о своих ранах и обморожениях, пулемётчики и офицеры бежали впереди. Артиллеристы уже прицепили пушку к постромкам и подгоняли лошадей. Надо как можно быстрее пересечь оборонительную линию и раствориться в темноте.

«Тридцатьчетвёрка» Савелия Голикова была ближе всех к прорывавшейся немецкой группе. Тем не менее, расстояние было велико, около километра. Лейтенант выпустил несколько осколочных снарядов, пулемётчик опустошил четыре диска. В темноте на таком расстоянии огонь был малоэффективен. Но покидать своё место в оборонительной линии Голиков не имел права, пока не последует приказ командира роты Соломина.

Танк Родиона Соломина горел. В отблесках пламени мелькали тёмные фигуры бегущих немецких солдат. Они рассыпались по степи и были еле заметны.

— Андрей Николаевич, — связался он с комбатом. — Танк товарища Соломина вовсю полыхает, связаться с ним я не успел. Разрешите двинуть наперерез фрицам. Уйдут, сволочи! И проверю, может, из экипажа кто уцелел.

— Оставайся на месте. Возможно, это всего лишь передовой отряд. Веди пулемётный огонь, а снаряды побереги.

— Вас понял, остаюсь на месте.

Рация отключилась. Оба пулемёта «тридцатьчетвёрки» посылали в темноту трассирующие очереди, но немцы уходили всё дальше, не обращая внимания на убитых камрадов, оставшихся в снегу.

Механик-водитель горевшего танка отчётливо видел бегущие фигуры, но стрелять не рискнул. Что толку от трофейного автомата МП-40? Обозлённые фрицы прикончат его в момент. Если комбат Шестаков найдёт нужным, он подошлёт пару «тридцатьчетвёрок» иприкончит гадов.

Но Шестаков ждал данных своей разведки. Из темноты вынырнул лёгкий танк Т-70, из него выпрыгнул младший лейтенант и доложил:

— Кроме этой группы, фрицев поблизости не видно.

— Гриша, — обратился комбат к Калугину, — остаёшься за меня, а мы с младшим лейтенантом перехватим немцев.

Когда оба танка на скорости двинулись наперерез уходящему отряду, там уже снова начался бой. Восемнадцатилетний десантник Иван Земцов тоже вначале не рискнул открыть огонь. Затем не выдержал. Из горящего танка несло запахом жженых тел, а мимо него торопливо шагали немецкие пулемётчики, прикрывающие отряд.

Возбуждённые удачным прорывом, двое солдат во главе с рослым фельдфебелем что-то обсуждали. На секунду остановились возле «тридцатьчетвёрки» иразглядели механика-водителя рядом с телом погибшего командира.

— Эй, русский, вылезай, — направив на механика ствол пулемёта, окликнул его фельдфебель. — Твоё место в танке, а ты зарылся в снег.