Люболь. Книги 1-4 - Вера Авалиани

ты Эроса заинтересуешь точно: ты умница и при этом весьмамиловидная. Но он каждый день видит вокруг себя теперь топ-моделей, к нему пристают ежедневно десятки женщин и столько же мужчин. Готова ли ты тому, что его сердце – женское общежитие, где у тебя может оказаться даже не одна комната, а одна кровать, да и то максимум на пару дней?

Вера, раздувая ноздри от возмущения, встала и чуть ли не бегом унеслась в дом.

Гия пошел за ней – может, хотел фильм найти в Сети, а может – утешить дочку, впервые столкнувшуюся с тем, что в смысле внешности она всего лишь среднестатистический подросток.

Но вот характер у нее не был обычным.

– Папа, отмени вызов Эроса на съемки. Запиши меня сегодня же к пластическому хирургу на усечение носа, накачивание губ и увеличение груди и попы. Когда все заживет – я поеду в Австралию на юбилей Клода – туда уж Эрос приедет, – и тогда я сделаю все, чтобы он стал моим добровольно.

– Не уверен, что в твоем возрасте увеличивают грудь или попу, – наверное, это запрещено.

– Что ж, дашь взятку, – уже весело улыбнулась она.

Гия включил ей фильм, перевел его на гигантский экран, а сам пошел передавать Иллариону слова «Королевишны», собираясь с ним спорить.

– Молодец девчонка! Наша порода. А ты в курсе, что моя мама тоже уменьшала нос. Я сам ей оплатил операцию из доходов от фарцовки.

– Моя мама погибла, как и отец, до того, как я стал зарабатывать, – вздохнул Гия.

– Но у твоей Веры нас теперь два миллионера. Так что она получит все, что захочет. Мы сделаем ей все операции, перекрасим в блондинку, но если и после этого он на нее не позарится, пообещаем за Верочкойтакое приданое, тайно от всех, что если он в своем уме – не откажется. И мы получим красивых внуков! – возликовал Илларион.

– Не это ли полностью соответствует поговорке «без меня меня женили»? – облегченно рассмеялся Гия. – Но ты не понял – она хочет операции прямо завтра.

– Тут уж ей придется подождать… – Лари задумался о чем-то, перебирая губы пальцами, – до послезавтра! Раньше Сурен не сможет начать – надо же нам с ним сперва договориться, все организовать в Москве. Но Вере скажи – пусть собирает вещи.

Гия оторопел. Он надеялся, что и Лари тоже денег на эту авантюру не даст. Сам он собирался разубедить девчонку. А теперь ему предстоял тяжелый разговор с женой.

Он увел ее в дом из сада и плотно прикрыл дверь. Она по дороге сопротивлялась и требовала сказать, чего ему надо. Но он буквально доволок Асю до спальни. Усадил на кровать и начал прямо с сути.

– Вера потребовала сделать ей срочно нос, губы, грудь и попу. И Лари уже договаривается об этом со знакомым пластическим хирургом. Тот в девяностые парочке наших киллеров переделывал лица, так что Иллариону не сможет отказать.

– Только через мой труп! – прошипела Настя. – Я не дам согласия на такие изменения в подростковом возрасте!

Ну, во-первых, за твоим трупом дело не станет, если Лари решит помочь своей любимице любой ценой. А во-вторых, ты не думаешь, что эта безбашенная девчонка может себя сделать трупом, покончит с собой, наконец, от несчастной любви. Видела, как она вспыхнула вся при виде парня! Ты женщина спокойная, тебе не понять наших грузинских страстей…

Гия вычитал в своем гороскопе и в книге Софьи, что обладает необыкновенным талантом к дипломатии. Сейчас, наблюдая, как меняется от его слов лицо жены, прочтя на нем в конце вынужденное смирение, он на деле убедился, что и вправду – дипломат от Бога.

– Надо казать, что и девчонка вся в Георгия, – грустно сказал Ангел Веры, пристрастно наблюдавший за всеми переговорами.

И оказался прав. Его подопечная, получив согласие на «переделку», не стала признаваться остальным подросткам, зачем так срочно отправляется в Москву.

Они все еще оставались в беседке в саду.

Вера подошла к ним – довольная и веселая. И все вздохнули с облегчением, особенно Софи, которая боялась, что Вера теперь станет ее врагом. А ведь она – дочь ее лучшей подруги Насти, в прошлой и этой жизни.

– Папа поговорил с художником, как вы и просили. Я еду к нему в Москву на консультацию по поводу придания большей документальности искусственно сделанным фигурам в фильме. – Все зааплодировали ей без всякой иронии.

– И нам всем надо взять быка за рога. Для создания сценария, и то надо времени немало. А уж на само производство фигур и сюжета – просто год, а не шесть месяцев, которые остались до 20 февраля.

– Я поговорю со Станиславом и Таисьей в Москве о ваших маме с папой. И вышлю текст о тех эпизодах, которые происходили на их глазах… кому?

Все переглянулись. Фред, пожав плечами с видом, что само собой разумеется, старший из тинэйджеров он, вымолвил:

– Софьеи Леону. У меня впереди Олимпиада, а потом поступление в академию космических войск.

Остальное лето на вилле прошло без эксцессов. Все просто купались, занимались серфингом, пообгорели на два раза. А вечерами дети много говорили и с отцом, и с Настей, и с Гией. Илларион отвез племянницу в Москву и больше ни он, ни она на виллу не возвращались. Да и с самого начала Вера сама собиралась расспросить дядю.

Кстати, к художнику она поехала сразу из аэропорта, едва прибыв в Москву.

Тот жил за городом как раз в этом направлении. Так что дядя отвез Веру в его запущенный дом, а сам отправился на переговоры с пластическим хирургом.

Вера обошла владения мэтра. Судя по всему, он не любил ремонтов. Поэтическая запущенность сквозила в интерьере, а сад, кроме центральной тропинки, красиво зарастал злаковыми травами и папоротником.

Сам мэтр был еще довольно молодым – ему было сорок два. А выглядел еще моложе. Очень современный, не слишком ухоженный, но в меру аккуратный, он улыбался, показывая передний выпавший зуб. Эта щелка упрощала его. Но заказов было столько, что мужчине было не до поездок к стоматологу.

Вера не робела нисколько. Могущество дяди и сила отца придавали ей не свойственную другим подросткам веру в то, что все можно достать и всему можно научиться.

– Еще чашку чаю? – спросил мужчина, видя, как Верочка налегает на ароматный напиток из трав – душицы и мяты.

– Давайте! Такого я никогда не пила! – подольстилась к мэтру Вера.

А тот, налив чай, продолжил делать с Верочки один набросок за другим в своем альбоме. Вера думал, что это у него просто такая привычка – карандаш из рук не