Красная башня - Сергей Че

И никто не нашел тела жертв. Но теперь-то кое-что изменилось, не правда ли? И слух внезапно превратился в реальность. Сюрпрайз, господа следователи! – она горько усмехнулась.

– Маш, – вкрадчиво начал Воеводин. – Пока еще ничего не известно. Будут данные экспертизы, будет понятно, с чем мы имеем дело. И кто имеет отношение к этой… находке.

– Как скажете, – она опустила голову.

– Извините, шеф, – поднял руку один из оперов. – Я вам не успел доложить. Но перед собранием дознаватели раскопали кое-что. Как раз насчет этого «кто имеет отношение». Они думали, это мало что значит. Да я и сам так думал. А теперь вот увидел фотографии и…

– Слушайте, Паламарчук, – рассвирепел Воеводин, – учитесь уже четко выражать свои мысли! Короче!

– Короче, эти развалины десять лет назад выкупил один холдинг. У этих катакомб есть хозяин. И он наверняка в курсе того, что там происходило. Вон он, во втором ряду, третий справа.

Паламарчук вытянул руку.

Воеводин всмотрелся.

– Господин Воронцов. Старый знакомый. Кто бы мог подумать.

Усманов встал, с грохотом отодвинув стул.

– Этот не страшный. Его вполне можно взять за жабры. Поеду я за ним съезжу. С вашего позволения, конечно, Александр Владимирович.

Воеводин медленно кивнул, вглядываясь в фотографии.

Глава 17. Перформанс

Воеводин не думал, что они позвонят так скоро.

Раньше слухи по ведомству распространялись медленнее. Можно было успеть что-то сделать или хотя бы отреагировать, вывести нужных людей из-под удара. Теперь времени не хватало. То ли из-за цифровых технологий. То ли из-за стукачей.

Он посмотрел на трезвонивший стационарный телефон и снял трубку.

– Александр Владимирович? – раздался знакомый вальяжный голос, и Воеводин скривился как от зубной боли. – Как жизнь предпенсионнная? Как жена? Как дочка?

– Не жалуемся.

– Это правильно. Жаловаться в наше время – привычка вредная. Работать надо. Пахать. На благо людей.

– Вот мы и работаем.

– И правильно, Александр Владимирович, правильно, что работаете. А знаешь, что неправильно?

Воеводин молча ждал.

– Неправильно, что работаете не так как надо.

– Как можем, так и работаем. Стараемся.

– Это не ответ, Воеводин. Ты лучше меня знаешь, зачем я звоню.

– Знаю. Поэтому избавь меня от твоего чиновного словоблудия. Давай ближе к делу.

На том конце провода сдавленно заперхали.

– Вот за прямоту тебя уважаю. Невзирая на ранги и все такое. Ближе так ближе. Изволь. Нам птичка напела, что ты опять «Наследием» занялся. Влиятельные люди вышли на связь и поставили вопрос. Ты понимаешь?

– Понимаю.

– Так какого хрена?

– Появились новые данные.

– Засунь свои данные куда-нибудь подальше. Так, чтобы их никто не нашел, даже когда ты на пенсию выйдешь.

– Это будет сложно сделать. Данные слишком сильно выпирают. Не спрячешь.

– А ты постарайся. Мне ли тебя учить? Оставь уже в покое этих ботанов. Они совершенно безобидны. Пусть строят из себя масонскую ложу и копаются в своем краеведении. Тебе-то что? Или и впрямь веришь, что они там у вас кого-то режут?

– Вера – не есть метод работы следственных органов. Я на фактах специализируюсь. Если факты скажут мне, что они не причем – оставлю в покое.

– Ты не понял, – в телефоне сквозь вальяжность прорезались металлические нотки. – Это не просьба. И даже не рекомендация. Это приказ. Не трогай.

Воеводин натянуто рассмеялся.

– Приказ? Федеральный закон от декабря 2010-го читал? Пункт третий помнишь? Кто осуществляет руководство деятельностью комитета и приказы раздает? Думаешь, ты на него похож?

– Ты мне студента не строй, Воеводин. Прекрасно знаешь, что я без всяких законов тебе хорошую жизнь устрою. Никакой прокурорский надзор с главным управлением рядом не заваляются. Просто запомни. Наверху не хотят, чтобы ты приплетал к своему расследованию этих ряженых. И не наше с тобой дело, почему не хотят. Просто не хотят и всё. Будешь ссать против ветра – раздавят и не заметят. Поедешь на дачу грядки копать. В лучшем случае. Всё понял? Привет жене и дочке. Бывай.

Короткие гудки.

Воеводин медленно опустил трубку.

Времени оставалось все меньше.

* * *

Он лежал на балконе, и мраморные нижегородские купцы смотрели на него сверху вниз.

По низкому небу бежали сизые облака. Было уже утро.

Иван со стоном приподнял голову. Все вокруг завертелось.

– Не знал, что ты скульптурой увлекаешься.

Усманов сидел рядом на табуретке, участливо смотрел на Ивана и улыбался.

– Что? – еле пошевелил губами Иван. – Ты о чем?

– О скульптуре, конечно, – сказал Усманов. – Удивительный ты человек, Политов. И ученый, и журналист, и частный детектив. А теперь, оказывается, еще и современный художник. Акционист, можно сказать. Мастер перформанса. Стихи не пишешь?

– Я тебя не понимаю. Что ты здесь делаешь?

– Работаю, конечно. А ты что подумал?

Иван помотал головой, пытаясь избавиться от шума в ушах.

– Думал, меня воронцовские боевики в какой-нибудь подвал засунут, – пробормотал он.

– Воронцовские боевики хотели с тобой кое-что похуже сделать. Но мы вовремя приехали. Скажи «спасибо».

– Спасибо.

Иван попытался встать, но тут же сел обратно. Голова гудела, как растревоженный улей.

– Как ты узнал, что Воронцов имеет отношение к тем развалинам? – спросил Усманов.

– Вывеска. Он человек тщеславный. Сделал вывеску со своей фамилией. Даже отремонтировать и открыть ресторан не успел.

Усманов покивал.

– Да. На него похоже. А зачем так жестоко с ним обошелся? Говорить не хотел?

– Что-то вроде. Такие, как он, только силу понимают.

– Это точно. Но я чуть не сблевал, когда его увидел.

Иван посмотрел непонимающе.

Усманов вздохнул и встал с табурета.

– Ну, хватит рассиживаться. Поехали оформляться.

Он взял Ивана под локоть и помог подняться.

– Только вот давай не будем время терять, – сказал Иван. – Воронцов одну зацепку подбросил, надо ее срочно проверить. Доставай протоколы, здесь все оформим. Что у меня там? Проникновение в жилище, нанесение увечий? Сам Воронцов-то что говорит?..

Он осекся.

На одном из постаментов вместо расколотого и лежащего на полу бюста бугрилось нечто бесформенное, сизо-красное в потеках глянцевой белой краски. Внизу краска смешивалась с кровью и сочащимися внутренностями и до сих пор сползала по постаменту вниз.

К горлу стремительно подкатил комок, и Ивана тут же вывернуло наизнанку, когда он понял, что увидел.

– Экий ты слабый, – насмешливо сказал Усманов. – Лечиться надо, а не бухать. Кстати, чем ты его так располовинил? Бензопилой? Оружие где?

Иван схватился за парапет, хрипло дыша.

Отрубленная по грудь и лишенная рук часть туловища нависала над постаментом, как мешок с картошкой. Лысая голова Воронцова была сплошь залита белой краской и напоминала шар для боулинга. Мертвые глаза были раскрыты.

– Говорят, он хотел встать в один ряд с этими своими купцами столетней давности, –