Красная башня - Сергей Че

и достал телефон.

Если звонок все же отследят, квартира останется незасвеченной.

Длинные гудки. Заспанный хриплый голос, который он не слышал вот уже семь лет.

– Алло!

– Сварожич. Узнаешь?

– Какого хрена! Три часа, мать твою! Ты кто?

– Догадайся с трех раз.

Молчание.

– Мля… Родина, ты что ли?

– Я. Давно не виделись.

– Совсем с дуба рухнул по ночам звонить? Давай утром.

– Не могу утром. Сейчас надо. Мне помощь нужна, Сварожич. Помнишь уговор? Если что, всех поднимем?

На том конце снова замолкли. Было слышно только тяжелое дыхание.

– Кого всех, Родина? Ты же фермер теперь. У тебя что, свиньи разбежались?

– У меня дочь убили.

– Мля… Черножопые?

– Нет. Свора местных богатеев и всякая чинушная мразь. И примкнувшие к ним вертухаи.

– Ёб… Ты уверен?

– Более чем. Пытались и меня убить, но зубы поломали.

– И что ты собираешься делать?

– Всё, что надо. Оружие есть. И люди есть. Но нужно больше. Собирай всех, Сварожич. Время пришло.

* * *

После того, как Усманов вышел, Воеводин еще долго сидел за столом, раскладывая собранные донесения. Фотографии потенциальных членов организации «Наследие» висели теперь на пробковой доске, и под каждой из них копились данные.

Пятерых из списка уже пришлось выкинуть. Двое умерли больше года назад. Один переехал на Ставрополье. Еще один эмигрировал в Израиль. Воронцов погиб.

Воеводин хотел было скомкать и выкинуть его фотографию, но подумал, что даже мертвый хозяин развалин может еще пригодиться.

Оставалось шестеро. Владелец автосалонов и магазинов запчастей, зам. главы администрации одного из районов, руководитель агропромышленного холдинга, зав. кафедрой в университете. Единственная женщина в списке руководила строительной компанией, и, судя по донесениям, проспиртованные работяги ходили у нее строем, как в пионерлагере.

Был еще шестой, но его фотографию Воеводин повесил отдельно. Этот служил в большом красном доме на Малой Покровской, а трогать сотрудников госбезопасности без санкций от самой госбезопасности было делом проблематичным. У шестого было породистое лицо и темные волосы с заметной седой прядью на челке.

Пока собранные сведения не выходили за рамки примитивной и доступной всем информации. Каждый из них мог быть членом «Наследия». А мог и не быть.

На столе зажужжал и заелозил смартфон. Экран показал иконку «Вайбера».

«Саня! У тебя проблемы».

Это было сообщение от приятеля, еще в начале 2000х ушедшего в Москву на повышение. С тех пор он иногда помогал по старой дружбе, сообщая полезные сведения.

«А подробнее?»

«Верхи решили, что ты не справляешься с делом. Точнее, посчитали, что дело выходит за рамки твоей юрисдикции».

«С какого перепугу?»

«Если официально, последний труп – это уже не бомж с гастарбайтером. Это довольно известный бизнесмен, у которого есть активы по всей стране и за рубежом. А значит его убийством должны заниматься на федеральном уровне».

«Бред. Все убийства связаны между собой и произошли на моей территории».

«Верхам без разницы. Сам понимаешь. Неофициально есть еще что-то, но что именно не могу сказать».

«Не можешь, не хочешь или не знаешь?»

«Не знаю. Такие вещи до моего маленького кабинета не доходят. Но по опыту могу сказать, что ты кому-то перешел дорогу. Или кого-то не послушал. Или обидел. Было такое?»

«Короче. Что они решили?»

«Жди гостей».

«Из управления? Кого?»

«Ты не понял. Дело забрали у следственного комитета. Никакого управления. Твой дохлый бизнесмен замешан в международных связях. А кто у нас занимается международными связями?»

«Мать твою!»

«Вот то-то и оно. В общем, удачи. Она тебе понадобиться. Отбой связи».

Воеводин еще раз перечитал тред, почесывая внезапно заболевший висок. Потом свернул «вайбер» и достал из бара бутылку коньяка.

* * *

Взлетная полоса нижегородского аэропорта «Стригино» пустовала уже который месяц. Карантин убил все регулярные рейсы, а из нерегулярных изредка появлялись только бизнес-джеты и чартеры, зафрахтованные корпорациями.

Вот и сегодня на гигантском бетонном поле был только один самолет.

Маленький остроносый «эмбрайер» медленно подкатил к новому терминалу и спустил трап. Вниз спустились двое мужчин в черных костюмах и белых рубашках.

– Солнце печет, – сказал тот, что был постарше, и сощурился. У него был нос картошкой и аккуратная седая шевелюра.

Младший нацепил черные очки, отчего стал походить на «человека в черном». Его квадратная физиономия с массивной челюстью не выражала никаких эмоций.

– Сколько денег угрохали на эти аэропорты в каждом Усть-Зажопинске, – сказал он, оглядываясь. – И все равно никто не летает.

– Карантин, – напомнил старший.

– И до карантина не летали.

От ворот медленно подкатила черная «BMW X7». Дверца открылась, и наружу не спеша выбрался человек в светлом льняном костюме и очках-хамелеонах. При виде такой неподобающей формы, старший едва заметно нахмурился.

Человек откинул со лба налипшие темные волосы с ярко выделяющейся седой прядью.

– С прибытием. Я…

– Мы знаем, кто вы, – перебил старший. – Давайте ближе к делу.

Человек стушевался и даже снял очки.

– В отель?

– Вам сказали «к делу», – бросил младший, проходя мимо. – А не в отель.

Глава 20 . Картины

– Ты меня напугал, Ванька!

– Да я сам себя иногда пугаюсь.

Оля Патрацкая была все той же мелкой худющей девчонкой, что и тридцать лет назад на первом курсе. Только заграничного загара с морщинами прибавилось.

– Не… Я про внешний вид, – она кивнула на его замызганный пиджак. – Выглядишь ты… импозантно. Словно из окопов. Или со свалки.

– Извиняй. Работы столько, что даже переодеться некогда. Ты-то как всегда цветешь и пахнешь.

На ней был модный в этом сезоне клетчатый костюм от Пако Рабанн и какие-то разноцветные туфли с вычурными узорами, явно по цене годовой зарплаты среднего менеджера.

– Положение обязывает, знаешь же, – улыбнулась Патрацкая. Зубы она тоже исправила.

– Слышал. Телеканалом рулишь?

– Да ладно, – она отмахнулась. – Тут кроме меня знаешь сколько начальников? От толпы учредительских топ-менеджеров до губернатора. И никому слова не скажи. А теперь еще половину эфира Москве отдали. Программ меньше, денег меньше. Рейтинги в жопе.

– Ага. Рейтинги всегда в жопе.

– Но все равно лучше, чем у вас в газетах, – подобралась она. – Если мы в жопе, то вы… Даже не знаю. Сам придумай аналогию. Зря к нам тогда не пошел, когда я звала.

Он почесал затылок.

– Да я уж давно не в газете. Тоже чехарда с учредителями и всё такое. Отошел от репортерства.

Патрацкая усмехнулась.

– Н-да. Не ты один. Помирает нижегородская журналистика.

Он поймал ее у телецентра, и теперь они стояли в стороне от дороги, у входа в парк. Было уже темно, и нависающая над головами телебашня переливалась сквозь листву разноцветными огнями.

– Сколько же мы не