Огненный шторм - Эндрю Лейн

— О чем задумался? — спросил Руфус Стоун, хлопнув Шерлока по плечу.

— Да так, размышляю кое о чем. Я думал, не стоит ли расспросить людей об Амиусе Кроу, но решил, что ничего нового мы не выясним.

Руфус кивнул:

— Даже если он и купил здесь билет, то не до Эдинбурга. Он бы продолжил запутывать след, как делал это по дороге из Фарнхема. — Стоун огляделся по сторонам: — У нас до поезда еще осталось время, а мой желудок совсем затосковал без еды. Давайте перекусим на дорожку, я угощаю!

Руфус Стоун зря времени не терял. Он отыскал в толпе продавца каштанов и купил три порции. Им с Шерлоком пришлось сначала долго дуть на обжигающе горячие плоды, чтобы их остудить, а вот у Мэтти оказалась луженая глотка. Он набивал каштанами рот, не переставая улыбаться.

Когда они поели, Руфус повел Шерлока и Мэтти через зал ожидания к платформам. Он предъявил билеты кондуктору, и они вошли в вагон. Поезд оказался точно таким же, как тот, в котором они ехали из Фарнхема в Лондон.

— Путешествие будет долгим, — объявил Руфус, когда они расселись в крохотном купе. — Так что устраивайтесь поудобнее. Поспите, если сможете. Есть две вещи, которые никогда не стоит упускать, — это еда и сон. Никогда ведь не знаешь, когда в следующий раз ты сможешь наесться и выспаться. — Он посмотрел на Шерлока: — Жаль, что мне не пришло в голову захватить с собой скрипку. Мы могли бы продолжить уроки.

— В таком случае, — буркнул Мэтти, — я перешел бы в другой вагон.

Руфус взглянул на него с обидой.

— Я полагаю, — заявил он, — что твои музыкальные пристрастия ограничиваются свистулькой и трещоткой.

— А вот не надо свистульку ругать, — возмутился Мэтти. — На ней тоже можно играть много разных мелодий. И под свистульку с трещоткой хорошо танцевать, а ведь как раз для танцев музыка и нужна. Разве нет? — И он с вызовом уставился на Руфуса.

Тот с усмешкой покачал головой, но промолчал.

— Вообще-то, — сказал Шерлок, — мне хотелось бы продолжить разговор о театре, гриме и переодевании… и всяком таком.

Руфус кивнул:

— Это я с радостью. Мне нравится вспоминать времена, когда я и сам вышагивал на заднем плане с копьем в руках или играл в оркестровой яме, пока актеры выкладывались на сцене. — Он удивленно выгнул бровь: — Я смотрю, ты сильно увлекся театральным искусством. С чего это вдруг, можно поинтересоваться?

Шерлок пожал плечами, ему не очень хотелось рассказывать о своих пристрастиях и интересах.

— Мне просто стало любопытно, — ответил он.

Стоун смотрел на него все с тем же удивленным видом, и, чтобы прервать молчание, Шерлок раздраженно добавил:

— Если хочешь знать, все началось в Москве, в той чайной. Я сидел в окружении семи или восьми человек, с которыми провел последние три дня. И я их не узнал. Ни одного из них! — Шерлок чувствовал, что его щеки пылают от смущения и злости. Он впервые понял, как сильно его задел тот случай. — Я же вроде наблюдательный человек. Амиус Кроу всегда говорил, что я умею обращать внимание на мелочи, и все же они меня обманули. Провели, как последнего дурака!

— Просто они оказались искуснее тебя, — невозмутимо заметил Стоун. — В этом нет ничего постыдного. Я тоже не лучший скрипач в мире. И никогда не буду лучшим. Но я неплохо играю и становлюсь все лучшим и лучшим музыкантом.

— А я хочу быть самым лучшим, — тихо ответил Шерлок. — Я хочу лучше всех играть на скрипке, и лучше всех выслеживать диких зверей, и лучше всех уметь маскироваться. Если я не смогу быть лучшим, то незачем и пытаться.

— Боюсь, что ты сильно разочаруешься в жизни, — покачал головой Стоун. — Очень, очень сильно.

Некоторое время в купе стояла напряженная тишина, а потом Руфус Стоун, который, похоже, чувствовал себя виноватым, принялся рассказывать истории о своей работе в театре, в том числе и о некоторых актерах, которые так хорошо умели играть, что, казалось, сживались со своими персонажами.

— А секрет прост, — сказал Стоун. — Если ты сам не поверишь в то, что ты старик, или женщина, или бродяга, как ты сможешь убедить в этом зрителей? Мало выглядеть как персонаж, нужно быть им.

— А как же это сделать? — спросил Шерлок.

— Если ты притворяешься печальным, попробуй вспомнить что-нибудь из своей жизни, от чего тебе захочется плакать. Если ты пытаешься выглядеть счастливым, вспомни что-нибудь веселое. Если хочешь, чтобы тебя приняли за нищего, вспомни, каково это — быть голодным, грязным и измученным, если сможешь. — Руфус лукаво улыбнулся. — Если притворяешься влюбленным, вспомни человека, который тебе дорог. И тогда тебе даже стараться не придется — на твоем лице само собой появится нужное выражение. Да, и еще — пользуйся тем, что люди невнимательны.

Шерлок нахмурился:

— О чем это ты?

— Обычно люди видят то, что хотят увидеть. Они не станут пристально разглядывать каждого встречного. — Руфус на мгновение прикрыл глаза и взъерошил волосы. — Ну, как бы объяснить? Это похоже на декорации. Если ты хочешь дать понять зрителям, что действие пьесы происходит в Китае, тебе не нужно тратить кучу времени, чтобы воспроизвести на заднике абсолютно реалистичную картину императорского дворца или китайской деревни — ты просто рисуешь какие-то узнаваемые детали, изогнутую крышу или бамбук, а зрители додумывают остальное. Стоит человеку заметить что-то краем глаза, как в его голове возникают похожие картины, и он домысливает то, что видит. Если тебе нужно выглядеть нищим, вовсе не обязательно тщательно имитировать каждую мелочь в одежде и внешности. Так ты, наоборот, окажешься слишком заметным. Достаточно воспроизвести парочку самых важных деталей и постараться не выделяться на общем фоне. Понимаешь, что я имею в виду?

— Кажется, да.

Руфус привел еще пару примеров, но потом беседа увяла сама собой, и Шерлок отвернулся к окну.

За окном мелькали маленькие города, тянулись поля и луга, и постепенно аккуратные пейзажи Южной Англии сменились более дикой местностью. Даже коровы теперь выглядели иначе — стали какими-то бурыми и косматыми, с круто изогнутыми рогами. Пару раз поезд переезжал по мосту через широкие реки, и Шерлок невольно вспоминал деревянный мост, по которому они с Мэтти и Вирджинией перебирались через ущелье, удирая от Дюка Бальтазара.

Вирджиния… Стоило только подумать о ней, и у него сжималось сердце. Шерлок не мог отрицать, что испытывает к ней сильное и глубокое чувство, ничего подобного с ним прежде не случалось. Сила этого чувства пугала его. Никогда еще Шерлок не ощущал себя крепко-накрепко привязанным к другому человеку. Он всегда был одиночкой — и дома, и в школе. Он не хотел ни от кого зависеть, но сейчас ему казалось, что именно это с ним и произошло. Теперь он уже не мог представить себе жизнь без Вирджинии.

В Ньюкасле поезд остановился — необходимо было заправиться углем и водой. Пассажиры воспользовались долгой стоянкой, чтобы выйти на платформу, размять ноги и купить себе еды в бумажных пакетах. На этот раз Руфус, Шерлок и Мэтти взяли печеные яблоки в тесте. Они были очень горячими, и от них поднимался пар, почти как от паровоза.