Кровные узы, или История одной ошибки - Диана Чемберлен

– А как насчет наркотиков? Ты обещал мне, что не станешь пробовать наркотики. Как я узнаю, держишь ты свое слово или нет?

– Я никогда не буду употреблять наркотики, – сказал он с такой горячностью, что я ему невольно поверила.

– Я устал, – сказал он, откидываясь на спинку кресла.

– Я тоже. – Я решила, что для одного утра у нас было уже достаточно тяжелых разговоров. Я полезла в сумку за романом, который взяла с собой. – Почему бы тебе немного не вздремнуть?

Он положил голову мне на плечо, снова став моим маленьким ангелом. Оставив книгу на коленях, я закрыла глаза. Как дальше сложится его отрочество? Мне не хотелось думать о том, каким будет следующий год без Мэгги. Ведь это была еще одна пара глаз, приглядывавших за ним. Ее стремление к совершенству в учебе и во всем, что она делала, производило на него сильное впечатление. Мэгги наверняка тоже удивил бы случай с зажигалкой.

Сонные, мы наконец погрузились в маленький реактивный самолет.

– Хочешь сидеть у окна? – спросила я, указывая на два места, которые были зарезервированы для нас.

– Да! – крикнул он, бросаясь к креслу.

– Пристегни ремень, – сказала я. Он застегнул пряжку, а я затянула ремни.

Стюардесса, восточная женщина с грустными глазами и приятной улыбкой, прошла мимо нас.

– Кто эта женщина? – громко спросил Энди.

– Это стюардесса, она сейчас расскажет нам всякие нужные вещи про наш самолет. Давай послушаем.

Стюардесса показала, как расстегнуть ремень, и Энди немедленно расстегнул собственный.

– Она сказала, что это надо сделать в конце полета. Застегни его сейчас же.

Она продемонстрировала, как пользоваться кислородной маской, и Энди, от внимания высунув кончик языка, сосредоточенно слушал.

Когда стюардесса закончила, он повернулся ко мне:

– Почему она сказала, что взрослые, которые путешествуют с детьми, должны первыми надеть маску?

– Потому что взрослые не смогут должным образом позаботиться о детях, если сначала не позаботятся о себе.

По непонятной причине это объяснение его рассмешило.

– Что здесь смешного?

– Все равно ты сначала наденешь маску мне, а потом себе, – убежденно сказал он. – Ты всегда сначала заботишься обо мне, а потом обо всех остальных.

Когда я ехала по направлению к «Сторожевому Баркасу», в некоторых домах уже горел свет. Была первая неделя апреля, и люди уже начали приезжать на отдых. Через пару месяцев остров станет совсем другим. Чувство, что все здесь друг друга знают, исчезнет. Повсюду будут незнакомые лица, которые станут сменяться каждую неделю, то въезжая, то выезжая из трейлеров и съемных коттеджей. Я терпеть не могла это время. Среди приезжих всегда находились слишком любопытные экземпляры, которые любили вынюхивать и высматривать то, что их не касалось.

Слава богу, мне не нужно будет лгать маме про то, куда я ездила сегодня вечером, поскольку она и Энди улетели в Нью-Йорк. Я ненавидела ложь, но, кажется, только это я и делала в последнее время. Как и мой младший брат. Мама позвонила мне из Нью-Йорка и рассказала про зажигалку. Мне и раньше казалось, что Энди покуривает. Иногда я чувствовала запах табака, но, когда прямо спросила его, не курит ли он, и он ответил: «Конечно нет, Мэгги!» – я поверила.

Промахи Энди пугали меня. До сих пор они были незначительны. Но, по мере того как он рос, шансы сделать более серьезные ошибки у него все увеличивались.

Надо будет с ним поговорить.

Я припарковалась на улице, свернула в узкий проход между двумя домами и направилась к нашему старому коттеджу на берегу.

Подтащила к ступенькам блок из шлакобетона и, взобравшись на него, смогла добраться до входной двери. Внутри дома я не стала подниматься на чердак, как делала, когда хотела наладить контакт с отцом. Сегодня я приехала сюда по другой, весьма земной причине.

Спальня моих родителей была меньше, чем две другие комнаты, но только из нее открывался вид на океан. Единственная комната в доме, где не было разбитых или заколоченных окон. Далеко в море я заметила два огонька. Некоторое время я наблюдала за ними и поняла, что один из них плыл на север, а другой – на юг. Потом зажгла на маленьком столике в углу шесть свечей с ароматом жасмина. Кровать, состоявшая из старого продавленного пружинного матраса с проржавевшей рамой, была одним из предметов обстановки, которые мама оставила, покидая «Сторожевой Баркас». Я стянула с постели покрывало и сняла старые наволочки. Я не знала, когда вернусь сюда снова, и ненавидела запах затхлого белья.

Едва я успела взбить подушки, как услышала у входа шаги. Затем скрип старой рассохшейся двери.

– Есть кто-нибудь дома? – раздался тихий голос Бена. Я бросилась к нему через комнату. Он схватил меня в свои объятия, я зарылась лицом ему в свитер и внезапно заплакала.

– Все в порядке, ангел, – сказал он, поглаживая мои волосы. – Тебе слишком долго пришлось ждать. Я знаю.

Я не могла остановить рыданий. Полная потеря контроля над собой, как будто я берегла все это до того мгновения, когда смогу, наконец, освободиться от этой ноши. Мне всегда надо было оставаться самой сильной в семье. С Беном же я могла позволить себе просто быть самой собой. Он обнимал меня, пока я не перестала плакать. Он всегда знал, что мне нужно.

– Это была настоящая пытка, – с трудом проговорила я.

Мы не были вместе – в этом смысле – с того дня, как произошел пожар. Мы вместе тренировали «Пиратов», делая вид, что едва знаем друг друга, чтобы никто не пронюхал и не стал сплетничать. Мы разговаривали, обменивались звонками и сообщениями, но все это не могло заменить встреч наедине.

Он отстранился от меня и провел рукой по моей щеке. В тусклом луче свечки, который падал из спальни, я видела его шоколадно-карие глаза и красный шрам на лбу.

– Болит? – Я погладила шрам пальцем.

Он вздрогнул, и я убрала руку.

– Извини. – Я злилась на себя, что причинила ему боль.

– Еще немного побаливает, – сказал он. – Сегодня утром сняли швы. – Он дотронулся до шрама. – Теперь будет пожизненное напоминание о той ночи.

– Господи, как хорошо, что с тобой ничего не случилось.

– Да, другие были не так удачливы.

– Я так испугалась.

– Шшшш. – Он поцеловал меня, потом внезапно поднял на руки и перенес через порог, как старомодный жених свою невесту. Он внес меня в спальню. Жасминовый запах был таким сильным, что у меня закружилась голова. Бен положил меня на кровать и начал раздевать. В горле все еще стояли слезы. Но сейчас мне не хотелось плакать. Бену сегодня вечером нужна женщина, а не маленькая девочка.

Я никогда не была одной из тех наивных девиц, которые верят в любовь с первого взгляда. Но в то мгновение, когда я увидела Бена, со мною что-то случилось. Примерно через год после того, как прошло мое семнадцатилетие, я стояла в вестибюле спортивного центра и ждала нового тренера средних классов. Их старый тренер, Сюзан Крейн, уезжала в Ричмонд, и на ее место взяли какого-то парня.