Информация - Мартин Эмис

— Поменьше выражайся, Ричард.

— Извините!

Вот это да! Она даже знает, как его зовут! Должно быть, он прославился своими выраженьицами. По крайней мере, здесь. Возле корта № 4. А это уже интересно… Ричард хорошим ударом послал мяч в дальний угол, так что Попрыгунчик, доставая мяч, вылетел с площадки и впилился в ограждение корта. Уфф. Ему удалось спасти очко, мяч, как бы извиняясь за Гвина, перевалился через сетку. И пока Гвин суетился, пытаясь спасти это очко, Ричард, вместо того чтобы послать мяч в любое место площадки и выиграть гейм, постарался ударить в линию. И отправил мяч в аут.

Что сказал Ричард, наклонившись у боковой стойки? О боже. М-да.

— Кусок дерьма.

А что сказал Гвин, стоя у линии?

— Тебе бы цветочки золотом вышивать, Ричард.

Золотом цветочки вышивать? О чем это он? Но Стив понял. Это все равно что пересластить пудинг. Тоже мне, златошвейки. Значит, так. Собственно, какие у Стива намерения?.. Так же как и все самые темные элементы в клубе, Стив не состоял в теннисной ассоциации «Колдуна», как, впрочем, и в ассоциации сквоша или ассоциации игры в шары: он был членом ассоциации досуга в «Колдуне». Поэтому Стив так спокойно и уверенно поднялся наверх со стаканом «изотоника» в пустой зал для дартс. Он вошел и остановился, вдруг застыв на месте. От окон, замазанных кремовой краской и почти не пропускавших света, падали неестественные тени. Сумрак, тишина и неожиданное одиночество заставили его на мгновение усомниться в том, кто он или кем мог быть. Приступы ощущения нереальности самого себя не выводили его из равновесия, потому что он не воспринимал их как нечто странное. Они казались ему вполне уместными. Стив был готов к ним, он говорил себе: в конце концов, другого такого, как я, нет, во всяком случае пока. Нет, он не тешил себя иллюзиями о собственной уникальности. Он просто считал себя первым из многих. Еще немало таких, как Скуззи, ждут своей очереди. А я — путешественник во времени. Я — из будущего.

В намерения Стива входило оставить о себе неизгладимую память. Гвин или Ричард, а может, и оба его запомнят.

— Уж это-то я вам обещаю. Златошвейки, тоже мне. В моем деле таких, как я, пшик и обчелся, — пробурчал он себе под нос и закрыл окно. — Таких, как я, поди поищи.

— Отличная игра, — сказал Гвин.

— Спасибо, — ответил Ричард. — Ты здорово играл.

Они пожали друг другу руки у сетки. Это было единственное место, где они прикасались друг к другу. Сыграть партию — это была единственная причина, по которой они вообще встречались. Примерно полгода назад стало ясно, что Ричард более не способен обедать в компании Гвина, не испортив себе и другим настроения. Однако Джина и Деми по-прежнему иногда встречались.

— У меня стало лучше получаться, — сказал Гвин.

— Ничего подобного.

— Я ее получу.

— Не получишь.

Опираясь на сетку, как на поручень, Ричард добрался до своего кресла. Он резко сел и тут же принял позу пьяной задумчивости. Гвин садиться не стал. Он стоял в тени от жилых домов, откуда доносились буравящие воздух звуки: какой-то домашний умелец явно что-то сверлил, строгал и шкурил.

— Не знаю, что со мной сегодня, — сказал Гвин. — Никак не мог настроиться. И желания особого не было. Все из-за этого «Глубокомыслия». Ерунда какая-то, — сказал Гвин, в его речи все еще слышался уэльский акцент. — Раньше весны все равно ничего не объявят.

— Теперь понятно. Дело не в профессионализме, не в таланте и вообще ни в чем. Тебя просто не могут «зарезать».

— Да. В общем, я сегодня никак не мог сосредоточиться на игре. Удар слева никак не получался.

Ричарду доставляло удовольствие слышать учащенное дыхание Гвина.

— У тебя вообще нет удара слева. У тебя там просто дыра. Одно воспоминание об ударе, нечто вроде фантомных болей: руки давно нет, а все равно болит. Впрочем, удара справа у тебя тоже нет. И закручивать ты не умеешь. И ни одной свечки не взял. Вот в этом твоя проблема — ты не умеешь бить. Разве это удары? Ты как щенок на корте. Да, да. Маленький уэльский ретривер.

Ричард взял в рот сигарету и по привычке молча предложил сигарету Гвину, но тот отказался:

— Никак не мог сконцентрироваться. Нет, спасибо.

Ричард взглянул на него.

— Я завязал.

— Что ты сделал?

— Бросил. Три дня назад. Совсем. Такие вот дела. В жизни всегда приходится делать выбор.

Ричард закурил и жадно втянул в себя дым. Потом посмотрел на свою сигарету. На самом деле ему хотелось не выкурить ее, а съесть. Этот ход Гвина был для Ричарда тяжелым ударом. Пожалуй, это было едва ли не единственное, что ему еще нравилось в Гвине, — то, что Гвин курил.

Конечно, Гвин никогда не курил всерьез. Пачку в день, не больше. Не то что Ричард с его бесконечным числом опустошаемых блоков, замшелыми легкими и прокопченной глицинией за окном…

Ричарду припомнился другой, неизгладимый обмен репликами, который состоялся у них с Гвином на этом же корте. Тогда Ричард сидел в том же зеленом кресле, под точно таким же тусклым небом и такой же летней луной. Это было год назад, когда «Амелиор» пошел в гору и на Ричарда навалились все прочие события. Гвин тогда, стоя на краю корта, повернулся к нему и неожиданно резко сказал: «Я женюсь». «Прекрасно. Давно пора», — немедленно откликнулся Ричард. Слова его следовало понимать буквально. Он был, что называется, «искренне рад». Это было сладостное облегчение. Прекрасно. Наконец-то Гвин навсегда приковал себя к этой бессловесной лошадке: к милке своей юности, невидимой Гильде. Даже сейчас, закрыв глаза, Ричард мог представить ее щуплую фигурку в обстановке разных квартирок, где одна комната служила и спальней, и гостиной, ее лицо вполоборота, влажное от пара, когда она подавала очередную миску спагетти, ее блеклые волосы, болячку на верхней губе, ее (а может быть, его) исключительно функциональное белье, сохнущее на провисшей веревке над обогревателем, ее кротость, граничащую с фобией, ее непоэтичную печаль, ее комковатое детское пальто изумрудно-зеленого цвета — из какого-то другого времени и другого места. «Прекрасно. Держу пари, Гильда на девятом небе от счастья. Да?» Гильда — это хорошо. Ричарду она не нравилась. Ему даже ни разу не захотелось ее трахнуть. Так что легко представить, какой переворот произошел в его настроении, когда Гвин, немного помолчав, сказал: «Нет. Вряд ли. Думаю, что Гильда не в восторге. Потому что я женюсь не на ней». Гвин собирался жениться не на Гильде Пол. Он собирался жениться на леди Деметре де Ружмон, известной красавице королевских кровей, обладательнице огромного состояния, с которой Ричард был знаком, которой восхищался и о которой в последнее время частенько думал. «Вот так», — сказал Гвин. Ричард даже поздравления не смог из себя выдавить. Он гордо удалился под тем предлогом, что отправляется на поиски Гильды, чтобы ее утешить. На самом деле он просто уехал из клуба, припарковался где-то, а потом долго сидел в машине, всхлипывая, бормоча проклятья и куря сигарету за сигаретой.