Информация - Мартин Эмис

— Правда? — сказала Деметра Барри.

— Потом включаете первую скорость. А когда машина уже близко — выскакиваете перед ней.

— Понятно.

— А потом сбрасываете скорость и ползете еле-еле. И высовываете локоть из окна.

— Правда?

— Если, конечно, он не захочет вас обойти.

— А что тогда?

— Тогда, конечно, прибавляете скорость.

Потрепанный «метро» притаился на одном из тупиковых ответвлений, выходящих на Холборн-роуд. На переднем сиденье машины с рекламой автошколы и знаком «Ученик за рулем» сидела пристегнутая ремнем безопасности Деметра, а Бац сидел за рулем. Разговаривая, он утрированно жестикулировал.

— Позвольте, я вам покажу. Так. Как там у нас ремень — в порядке? Поехали.

Стив Кузенс сказал чистую правду. Водительский инструктаж подкрепляется глубоким знанием тонкостей распутства, то же самое относится ко многим другим занятиям, где мужчины обязаны оказывать услуги оставленным без присмотра женщинам: таково ремесло водопроводчика, полицейского, продавца одежды и в особенности обуви. Например, молочники и все, что о них говорят. Как горько, должно быть, Эрос оплакивал их исчезновение с английских улиц… Поверьте Бацу: теперь богатые курочки стали бояться показаться расистками или снобами — это приводило их в замешательство, что было полезно. Даже мойщик окон — этот бродячий артист с его тряпками и пластмассовым ведром, то, что он так близко по ту сторону окна, новый свет, которым он наполняет жилое помещение, — даже он не раз бывал причиной многих перемен и домашних пертурбаций… Можно было бы написать книжку размером со «Свод правил дорожного движения» на такие темы, как: «Использование ремня безопасности для облегчения телесного контакта между инструктором и обучаемым», или «Специфика механизма настройки высоты сидений», или «Допустимость прикосновений для успокаивания обучаемого во время и после аварийной остановки на дороге», или «Рычаг скоростей как символ или тотем».

— И в чем же суть? — вкрадчиво спросил Бац.

— Что? — переспросила Деметра.

— Это я вам задал вопрос.

— Хм. Не знаю.

— Суть в том, чтобы проявить свою индивидуальность на дороге. Повторяю. Когда вы за рулем, ваша цель не в том, чтобы безопасно и быстро достичь нужного места. Когда вы за рулем, ваша цель в том, чтобы?..

— Чтобы проявить свою индивидуальность.

— Точно. Показать, кто на дороге хозяин.

Бац лихо включил зажигание и подъехал к перекрестку с указателем левого поворота. Улица была пуста, и это жутковатое затишье продолжалось двадцать секунд, сорок, шестьдесят… А ведь это Лондон, в котором машин хватает. Это современный город с неиссякаемым потоком машин, с машинами, машинами, машинами, насколько хватает глаз. Они продолжали ждать. Бац смотрел на дорогу, вытянув шею. Изрядная часть отведенного Деми часа уже ушла на эту засаду.

— Как будто нейтронную бомбу сбросили.

Они продолжали ждать. Наконец справа показался замызганный белый фургон. В Лондоне всегда рано или поздно вы увидите замызганный белый фургон: он выглядит так, словно дети-великаны захватали его грязными руками. Итак, фургон проехал по мосту мимо жилого здания и приближался к ним. Он уже почти поравнялся с ними — практически их миновал, — когда Бац выскочил на дорогу прямо перед его носом.

Сначала натужно заскрипели тормоза, затем раздался свирепый гудок, и Деми, полуобернувшись, увидела яростно вспыхнувшие световые лучи передних фар. Откинувшись на спинку сиденья, Бац что-то мурлыкал себе под нос и упрямо сбавлял скорость, пока фургон дергался из стороны в сторону и напирал, стараясь обойти их, готовый чуть не на крышу им забраться или перепрыгнуть их. Бросив беглый взгляд на Деметру, Бац опустил боковое стекло и как можно дальше высунул локоть.

— А теперь, — продолжал он свои наставления, — надо ошарашить его, рванув посильнее.

Громадная кроссовка Баца нажала на педаль, и Деметру тут же вдавило в сиденье.

Двадцать минут спустя они припарковались на Олл-Сейнтс-роуд перед громадой старого «Адониса». Бац объяснил Деми, что технические приемы, только что им продемонстрированные, и прочие тайны, в которые он, возможно, скоро посвятит свою ученицу, принадлежат царству высшего водительского мастерства; о том, чтобы овладеть подобным мастерством, деликатно намекнул Бац, Деми могла лишь мечтать.

— Но принцип всегда один и тот же. Вы должны показать, кто на дороге хозяин.

Пару раз кивнув и прокашлявшись, Бац погрузился в молчание. Возможно, его мысли блуждали в том царстве, где водители-виртуозы на крутых виражах под визг тормозов демонстрировали свое отточенное мастерство. А может, он размышлял о своем недавнем злоключении: как оказалось, в замызганном белом фургоне были трое полицейских в форме.

— Может, удастся отделаться, — пробормотал Бац; он прекрасно знал, чем дело пахнет, — ВБД.

— Простите?

— Вождение Без Должной.

— Простите? — переспросила Деми; казалось, она действительно извиняется за свою непонятливость.

— Вождение Без Должной Ответственности, — разъяснил Бац.

— Но это не так. Я буду вашей свидетельницей. Вы вели машину крайне ответственно. Все, что вы делали, это было…

Бац только махнул рукой: не всем дано постичь тайны высшего водительского пилотажа. И уж во всяком случае — не полицейским… Он перевел взгляд на фасад старого «Адониса». Олл-Сейнтс-роуд, с ее новыми рекламными щитами и экзотическими барами, изменилась коренным образом, когда Бац уже был взрослым. Но еще не так давно (Бац мысленно кивнул) старый «Адонис», возможно, был одним из самых людных мест Западного Лондона: как писало «Полицейское обозрение», он был символическим местом.

Это было бойкое место: на Олл-Сейнтс-роуд и Ланкастер-роуд всю ночь приезжали машины. Машины чуть притормаживали, стекла опускались, и к окнам автомашин тут же пригибались бритые головы темнокожих. «Адонис» — старый суперпаб, с пыльными люстрами и затоптанным ковром, музыкальными видеоклипами и множеством игровых автоматов. Он был естественным средоточием этого делового предприятия. Здесь вы сталкивались с апартеидом наоборот в наркотической экономике: белые, с пенящимися кружками пива, держались на подобающем расстоянии от темнокожих братьев, трезвых, но с горящими лицами, пьющих лимонад или сок у стойки бара. Старый «Адонис». Его свойственная колониальному стилю симметрия и задор — где все это теперь? Вычеркнутый из жизни, униженный, он остался там — за толстыми досками и проволочной сеткой. Но если вы (Бац хмыкнул и повернул голову), но если вы… видите вон там. Низенькая дверь сбоку, одна или две ступеньки вниз, за дверью парень, с блестящими проницательными глазами. И если прислушаться, то можно услышать непритязательную монотонную музыку и — да, да — звон позвякивающих бокалов. Так что старый «Адонис» отказывается умирать. По карнизам и водостокам он нашел окольный путь к урезанному, вторичному существованию: и все же жизнь продолжается. Наблюдавшая за Бацем Деми заметила в его взгляде выражение снисходительности. Она не знала о том, что мифологический Адонис символизирует возрождение, не знала о его глубинной связи с Орфеем, а затем и с Христом, который явил собой силу, способную возвращать души умерших, что так и не удалось Орфею.