Итальянский роман - Андрей Смирнов

В июле 2001 года повторно свежевступивший в должность премьер-министра Италии Сильвио Берлускони готовился принимать в Генуе саммит Большой восьмёрки. Лидеры ведущих государств планеты собирались обсудить стоящие перед человечеством глобальные проблемы. Увы, но вместе с президентами и премьерами на лигурийский берег ползли злобные антиглобалисты, точили свой кинжал убийственной критики. Эти последние полагали, что основной проблемой человечества является наличие у него таких вот лидеров. Сотни тысяч любителей активного политического отдыха стекались сюда не только из Италии, но и со всего мира. Правые, левые, защитники всего, что можно защищать, и противники всего, против чего можно протестовать. Представители шести сотен только итальянских партий и движений, а иностранных – так и вообще без счёта. Даже «Ассоциация лилипутов» присутствовала.

Самым же страшным из них был так называемый Black Bloc. Загадочные неуловимые международные анархисты, они колесили по странам и континентам, обращая в руины все подвернувшиеся под руку населённые пункты.

Городская топография осложняла ситуацию многократно. Улочки и переулки Генуи извиваются – как в горизонтальном, так и в вертикальном направлении – под немыслимыми для среднестатистического города углами и приводят куда угодно, кроме того места, в которое ты рассчитывал попасть. Короче говоря, – идеальное поле боя с полицией. Мирные генуэзцы в панике заколачивали дома и лавки и разбегались кто куда до лучших времён.

Что делать? Запретить желающим протестовать – никак нельзя. Закон не велит.

В современной Итальянской республике проведение массовых собраний и мероприятий регламентируется документом под названием «Единый текст законов об общественной безопасности», вступившим в силу в 1931 году. Нет, не опечатка. Да, муссолиниевский закон действует до сих пор. В изначальной своей редакции он предусматривал обязанность организатора мероприятия подать уведомление в квестуру. И право квестуры запретить его проведение. Несогласованные же сборища карались тюремным заключением и денежным штрафом не только для организаторов, но и для всех активных участников.

Поскольку со времён Муссолини нравы итальянских правителей несколько смягчились, Конституционный суд отдельные положения закона постепенно отменял. В наши дни зачинщику демонстрации или шествия, не сообщившему заранее об их проведении, грозит лишь небольшой штраф. Да и то, это ещё доказать нужно: а был ли организатор вообще? Встретились, дескать, совершенно случайно на улице десять тысяч человек с флагами и транспарантами да и пошли все вместе куда им нравится.

– Ну и пусть себе идут на здоровье, – постановил Конституционный суд. – При условии, что не нарушают обычных правил общественного порядка.

Что ж, если предотвратить нельзя… Значит, нужно возглавить. По согласованию с координационным глобальным антиглобалистским советом, власти поделили город на зоны.

Центральную, «красную», обнесли здоровенной стальной клеткой, внутри которой должны были сидеть Сильвио Берлускони, Владимир Путин, Джордж Буш-младший и другие официальные лица. Всем прочим, за исключением жителей попавших в зону домов, доступ туда был категорически запрещён.

За периметром ограды, в «жёлтой» зоне, антиглобалистам разрешалось проводить шествия, корчить страшные рожи, злобно сверкать глазами и всячески облаивать помещавшиеся внутри клетки высокопоставленные экспонаты. Но только на оговорённых между координационным советом и властями условиях: так, чтобы различные – часто идеологически противоположные – группы протестующих не пересекались друг с другом.

Остальная территория города считалась «зелёной» зоной, где дозволялась, как и в условно мирное время, творить всё что угодно.

Первый день саммита открылся пятидесятитысячной манифестацией. Прошла она весело, мирно и празднично. Лишь отдельные несознательные анархисты пытались закидать камнями полицейские кордоны. Однако хулиганов сразу же окорачивали другие анархисты, сознательные.

Утром следующего дня в городе объявились около трёх сотен одетых в чёрное молодых людей. На головах – закрытые мотоциклетные и горнолыжные шлемы. В руках – дубины и строительная арматура. «Блэк Блок» прибыл! Блэкблоковцы рассредоточились в «жёлтой» зоне, смешались с остальными протестующими и начали громить витрины, банкоматы, автомобили. И вообще всячески развлекаться. Полиция активности не проявляла. Тогда в неё полетели коктейли Молотова. Полиция атаковала, но «Блэк Блок» бегал быстрее. Бежали они к местной тюрьме. Кордоны стоявших на пути к ней сил правопорядка резко вспомнили, что забыли выключить утюги и ретировались по домам, бросив тюремщиков под градом коктейлей Молотова. Те изготовились применять табельное оружие и запросили подкреплений. Одновременно атаки участились по всему городу. Блэкблоковцев оказалось гораздо больше, чем предполагалось изначально. Они наносили молниеносный удар, сразу же растворялись в толпе и перемещались в другую точку. Правоохранители не понимали куда бежать и кого хватать. В довершение всех бед возникли проблемы со связью. Стянутые на время саммита из других городов подразделения тщетно пытались докричаться по рациям до кого-нибудь из местных коллег, дабы те объяснили им, где они, собственно, в данный момент находятся и как из этого лабиринта выбраться.

В поисках отступающих от тюрьмы экстремистов полицейские добежали до площади Манин. Там собиралась начать собственное шествие мирная и дружелюбная «Ассоциация лилипутов». Органы правопорядка ворвались на площадь, где наконец-то обнаружили перед собой достойного противника. Повыхватывали дубины и принялись с увлечением колошматить лилипутинцев по головам. Поскольку же в преддверии саммита полиция получила на вооружение дубины нового образца, не резиновые, а алюминиевые, – головы зачастую не выдерживали и проламывались.

В это же время другое карабинерское подразделение всё ещё спешило на помощь защитникам тюрьмы, защищать которых уже давно не требовалось. Вдруг его окончательно заблудившийся командир увидел перед собой колонну проклятых блэкблокоцев.

– За слезы наших матерей, слезоточивым газом – огонь, огонь! – скомандовал он. Расстреляв весь боекомплект, карабинеры с дубинами наголо пошли врукопашную. В пылу битвы никто не слышал, как наконец-то ожившая рация истошно вопила:

– Все назад! Да остановитесь же, идиоты! Это не та колонна!..

То, что по ошибке атаковали карабинеры, было условно мирной пятнадцатитысячной процессией так называемых «Белых костюмов». Условно, поскольку девиз их гласил: «Хожу, где хочу, и законом не запрещено». Ходить же они, как правило, хотели там, где стояли полицейские кордоны. А посему, помимо собственно белых костюмов, были оснащены касками, поролоновыми антидубиночными доспехами и пластиковыми щитами. Носить такую противополицейскую экипировку во время демонстраций законом действительно не запрещено. Вот бить полицейских – это да, низзя. Но где сказано, что нельзя пассивно защищаться, когда полицейские бьют тебя?

Шли же они на прорыв периметра «красной» зоны. Как выяснится позднее, прорыв был согласован с властями. Костюмовские лидеры должны были сделать вид, что они немножко мирно прорвались, а власти – притвориться, что немножко сдались. Все бы выпустили пар и разошлись довольные друг другом. Только вот рядовых-то манифестантов в известность об этом не поставили. Потому настроены они были по-боевому и принялись ненасильственно сопротивляться. Карабинерам это не понравилось, и они удвоили усилия. Под замес попали все без разбора, включая журналистов и медиков. Начались силовые задержания с игрой в футбол головами поверженных наземь противников. Демонстранты, может, и рады были бы обратиться в бегство. Если бы им было куда бежать. Опять же – в силу городской топографии – они оказались зажаты в узкой уличной кишке. Впереди – дубинки, газ и водомёты, сзади – напирает толпа. Пассивное сопротивление вынужденно переросло в активное.