Эскорт для чудовища - Анна Шварц

— Чего ты на меня так смотришь? — я внезапно возвращаюсь из раздумий в реальность от простого вопроса и с ужасом понимаю, что вместо того, чтобы украдкой коситься, я сидела и пялилась на Смоленского почти в упор. Твою дивизию, как же неудобно.

— Я задумалась, — севшим голосом отвечаю я, отворачиваясь.

Саша, тебе, кажется, стоит меньше думать. Ты даже в первые месяцы работы в эскорте так странно себя не вела.

— Ты вовремя прекратила думать. Мы приехали.

— Так быстро? — я смотрю за окно, за которым будто бы уже смеркается из-за тяжелых грозовых туч, нависших над городом. Снова идет дождь. В отражении на стекле я вижу, как Смоленский выходит из машины, накинув на себя плащ. Классно выглядит… весь в черном. Але, наверное, было приятно появляться с ним на людях. Я бы внешностью такого мужчины гордилась.

Стоп, о чем я снова думаю?

Я тоже спешно надеваю блейзер, и выхожу под зонтик одного из Церберов. Я бы снова попыталась его испепелить взглядом и наблюдать, как он пытается не смотреть на меня и одновременно держать зонт над моей головой, но сейчас мои мысли слишком ужасны, чтобы отвлекаться еще на что-то и не держать их под контролем.

— А что за встреча? — интересуюсь я у Смоленского, чтобы отвлечься. Он в этот момент как-то странно и напряженно смотрит на парковку. Проследив за его взглядом, я замечаю человека, который курит возле одной из машин. По-моему, обычный охранник. Чего он так захватил внимание Смоленского?

— Ничего особого от тебя не требуется, Саша. Просто мне стоит увидеться с одним человеком, который переуступит мне хорошее место под отель в этом городе.

— Понятно, — произношу я. Тоже мне, тайна. Церберы могли бы и рассказать об этом, а не увиливать от ответа. Я делаю шаг, занося ногу над каменными ступеньками, но интуиция внезапно предлагает мне остановиться и поднять взгляд. Не знаю, как для других, но для меня выражение «задницей чую» далеко не фигуральное. Вот сейчас у меня как-то струны нервишек по всей спине и попе натягиваются.

— Кирилл Смоленский, — внезапно слышу я низкий голос сверху и поднимаю взгляд. Там стоит седой мужчина лет шестидесяти-семидесяти и неприятно усмехается, глядя на нас. В его голосе я не слышу акцента, несмотря на то, что он всего лишь произнес имя. Опять русский? В этот раз, правда, прицепились не ко мне.

* * *

— Ты, блин, — за моей спиной выдыхает сквозь зубы Смоленский, — ты что тут делаешь?

Я растерянно оглядываюсь. Взгляд мистера Самоубийцы направлен на того мужчину — ошарашенный, словно Смоленский действительно меньше всего в жизни ожидал того застать тут, и… ненавидящий. Словно где-то в глубине у него разверзлась целая пропасть из ненависти.

Вот черт! Я не знаю, что между ними произошло, но мне некомфортно стоять здесь, где воздух начинает гудеть от напряжения. Я могу вообще уйти? Мне стоит присутствовать при их разговоре? Обычно, когда случался конфликт, я быстро и вежливо уходила, придумывая отмазку, чтобы мужчины могли разобраться без посторонних глаз и ушей, и чтобы потом мне не предьявляли, что я слишком многое видела и слышала.

— В смысле — что я тут делаю? — слышу усмешку, — то же самое, что и ты. По делам приехал. Пообщался с приятными людьми, — краем глаза я замечаю, как мужик медленно спускается к нам, — получил кое-какой клочок земли в хорошем районе. Неплохое местечко. Рядом несколько крупных бизнес-центров…

— Ну ты и урод, — роняет Смоленский, а я округляю глаза, допирая, что случилось непоправимое: похоже, у него только что увели то самое место под отель, про которое он говорил. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это понять.

Похоже, теперь-то точно пришло время смыться?

— Я, кажется, забыла в машине сумочку. Схожу, заберу, — тихо произношу я Смоленскому, и хочу было развернуться, чтобы уйти, как он хватает меня за запястье, сильно сжимая и останавливая.

То, что его пальцы холодные, как лед, я чувствую даже сквозь ткань пиджака. И ошалело поднимаю взгляд. Ах ты, черт! Мурашки по коже от тебя, Смоленский. Нельзя выглядеть таким, словно ты сейчас устроишь тут резню. Прежде, хотя бы, отпусти меня!

— Щенок, научись вести себя прилично, — хмыкает тот мужик, — держи себя в руках, что ли. Свыкнись уже с мыслью, что я всегда забираю самое лучшее и никто не сможет меня остановить. А твой отчим подбирает объедки. Твою мать, например. И тебя.

— Кирилл! — я обхватываю Смоленского, прежде чем он успевает шагнуть вперед и врезать этому мужику. Я буквально повисаю на нем, понимая, что в принципе, мой бараний вес он может сейчас просто смахнуть с себя, как надоедливую мошку и набить морду тому, кто слишком сильно распустил язык. Прильнув к нему всем телом, я чувствую стальные мышцы под одеждой.

Это будет очень-очень плохо, если я его не остановлю.

В этот момент я забываю о том, что больше всего хотела, чтобы жизнь этого человека разрушилась. Будет проще, прекрати я его сжимать в объятиях: он набросится на этого мужика, может быть, покалечит его. Судя по тому, что этот мужик чувствует себя царем ситуации, Смоленский огребет проблем. Его отец сейчас в больнице и не сможет помочь… постойте, отец? Или отчим?! О чем они говорили?!

— Кирилл, кажется, мне плохо, — выдыхаю я ему в грудь, — отведи меня до машины и дай воды, пожалуйста.

— Саша, — сквозь зубы выдает он, посмотрев на меня своими глазами цвета стали, а я отвечаю ему многозначительным и прямым взглядом. «Твою дивизию, не смей продолжать конфликт! Ты что, не видишь, что он тебя провоцирует?!» — вот что я пытаюсь ему сообщить, но, к сожалению, глаза не умеют говорить. Не знаю даже, доходит ли до него мой посыл.

— Девка-то умнее тебя, — судя по тяжелому удушливому запаху одеколона, этот урод подходит к нам ближе и я скриплю зубами, — намекает, что тебе делать тут нечего. Можешь даже не пытаться уговорить этого китайца, чтобы он переуступил землю тебе. Все уже в курсе, что твой отчим одной ногой на том свете и не сможет продолжать вести дела, а такому щенку, как ты, доверять опасно. Со мной выгоднее заключать договоренности. Возвращайся домой, Кирилл.

Он хлопает тяжело рукой Смоленского по плечу и уходит вниз.

Смоленский, похоже, превращается в изваяние. Чувствую по его окаменевшему телу. И вижу по лицу, на которое наплывает мрачная тень.

— Кирилл Владимирович, — произношу я дрогнувшим голоском, — возьми себя в руки, пожалуйста.

Потому что у меня чувство, словно он вот-вот взорвется, как дремавший слишком долго вулкан.

— Ага. Пойдем внутрь, — отмирает он. Нет, до спокойствия ему далеко. Просто это первая трещинка в его обычно каменном самообладании, через которую вырывается обжигающий пар, — в любом случае у меня остались вещи, которые я должен обсудить с некоторыми людьми.

Он опускает взгляд на меня. Я тут же убираю руки, прекратив висеть на нем, как панда на ветке и выпрямляюсь, поправляя пиджак и украдкой смотрю нам за спину. Тот мужик, грузно ступая, уходит в сторону машины, возле которой курил человек, заставивший Смоленского насторожиться. Так вот почему…