Трижды пестрый кот мяукнул - Алан Брэдли

Я слышала его дыхание на том конце провода и инстинктивно поняла, что он вот-вот повесит трубку. Любой ценой надо заставить его продолжать разговор.

– Послушайте… мистер Марлоу. Я буду с вами абсолютно честна. Не предполагалось, что я вам это скажу, но я звоню от имени Эдгара Уоллеса. Он работает над новым триллером, основанным на убийстве Оливера Инчболда. Но, пожалуйста, ни слова. Это сверхсекретно.

– Убийстве, вы сказали? – переспросил Джеймс Марлоу.

– Ш-ш! – одернула его я. – Это не общеизвестный факт.

– Вы говорите, Эдгар Уоллес?

– Да, – сказала я. – Но прошу вас, не повторяйте его имя. Нас могут подслушать. Называйте его Гораций. Это его второе имя. Только ближайшие помощники причастны к этой тайне.

Я вознесла благодарственную молитву в адрес Даффи, которая поделилась со мной этими крохами информации, когда читала «Четверо справедливых». И также сказала ей спасибо за то, что она научила меня слову «причастный».

Должна признаться, что идея привлечь к моему делу одного из самых знаменитых детективных писателей оказалась абсолютно гениальной. Нет ни одного бойскаута, который не прятался бы по ночам под одеялом с фонариком и не читал бы захватывающие кровавые детективы Ричарда Горация Эдгара Фримена, известного миру под именем Эдгара Уоллеса.

– Гораций хочет держать этот проект в секрете, – импровизировала я. – Уверена, вы поймете. Издательский бизнес так суров. Но если он преуспеет со своей сенсационной идеей, вы прославитесь. Надеюсь, вы не против.

Готово! Я поняла это по изменившейся интонации, по тому, как его голос сочился по линии. Внезапно он показался мне старше и более уверенным в себе. Более… знакомым со славой: это был голос человека, который в своих мыслях уже дает интервью газетам и телевидению.

– Я понимаю, мисс де Люс. Передайте мистеру… эм-м… Горацию, что он может рассчитывать на меня.

– Благодарю, – сказала я. – Могу я передать вам его благодарность?

– Разумеется. Скажите ему, что я рад оказаться полезным.

– Теперь насчет фотографий, – продолжила я. – Уверена, вы знаете, в каких конкретно снимках он заинтересован.

– Думаю, что да, – ответил он. – С резиновыми сапогами и так далее?

– Да, – ответила я. – Особенно «и так далее». Я думаю, он с удовольствием заплатит дополнительное вознаграждение за них.

– Я отправлю их по почте завтра первым делом, – сказал Марлоу. – Куда мне отослать их?

Я дала ему адрес Букшоу.

– В целях безопасности, – объяснила я. – Посылать письма напрямую Горацию небезопасно. Часто их перехватывают некоторые силы – сами знаете кто. Гораций – человек многих секретов.

– Понимаю, – сказал Джеймс Марлоу. – Передайте ему, что он может положиться на меня.

– Вы уже говорили, – заметила я. – Но спасибо вам еще раз. Он будет весьма вам обязан.

Хотя я очень сильно сомневалась в этом. Эдгар Уоллес умер черт знает когда, еще до нашего с мистером Марлоу рождения. Я рассчитывала на то, что скаут Марлоу просто еще не в курсе этой несвежей новости.

Я положила трубку неожиданно и без лишних слов. Так создается атмосфера загадочности и крайней важности.

Я не могла сдержаться и не потереть руки от удовольствия. Горжусь собой!

Теперь пришло время мисс Луизы Дж. Конгрив, проживавшей по адресу Крэнвэлл-Гарденс, 47, Кенсингтон.

Или того, что от нее осталось.

– Мисс Рансимен? Это опять Флавия де Люс. Я просто хотела поблагодарить вас за то, что вы нашли мистера Марлоу. Я обязательно скажу об этом отцу. Да, он будет в полном восторге. А сейчас я хотела спросить, можете ли вы соединить меня с Лондоном… Вестерн-1778…

Я знала, вполне возможно, что после смерти Луизы номер был переведен на кого-то другого. Но придется рискнуть.

Я слушала телефонные гудки, перемежающиеся возбужденным треском статического электричества, – как будто ему тоже не терпелось узнать, кто возьмет трубку на том конце линии.

– Никто не отвечает, – сказала мисс Рансимен. – Может быть, перезвоним попозже?

– Нет, пожалуйста, – ответила я. – Давайте подождем, я уверена, дома кто-то есть.

Я вовсе не была уверена, но, как мне давно стало известно, если ты сам не возьмешь дело в свои руки, его возьмет кто-то другой.

– Зачастую на линии оказывается несколько сторон, – быстро проговорила мисс Рансимен, наполовину мне, наполовину себе. Это прозвучало как строчка из справочника начинающего телефониста.

Я смогла придумать только один ответ.

– Именно, – сказала я. – Только что об этом подумала.

После примерно пятидесяти гудков трубку на том конце сняли и послышался голос:

– Ну что такое?

Женский голос. Голос женщины, вовсе не обрадовавшейся тому, что ее оторвали от того, чем она занималась.

– Мисс Конгрив? – спросила я как можно тише.

Повисло настолько неловкое молчание, что от него я едва не покраснела.

– Мисс Конгрив умерла, – был ответ. – Кто звонит?

Мне пришлось шевелить мозгами так быстро, как никогда в жизни. Шестеренки резко закрутились, и я представила себе свой мозг как старые дедушкины часы. Если бы номер Вестерн-1778 достался совершеннейшему чужаку, ему неоткуда знать, что раньше он принадлежал погибшей Луизе Конгрив. Тем более зачем ему спрашивать, кто ей звонит?

Что-то здесь неладно.

– Какое несчастье, – сказала я. – Мне нужно было передать ей крайне важную информацию.

Я физически ощущала молчание на той стороне линии, его можно было резать ножом. И поставила все, что у меня было, на то, о чем мне однажды сказал Доггер. «Жадность, – говорил он, – это двигатель всего на свете, от фондовой биржи до объявлений о помолвках в «Таймс». Печальный факт, мисс Флавия, но это правда. Никто не может устоять».

– Возможно, я смогу помочь. – В голосе на той стороне послышались льстивые нотки.

– Вы родственница мисс Конгрив? – спросила я, и дедушкины часы в моей голове сменились ловушкой на медведя.

– Далекая, но да… в общем, родственница. Я одна из ее наследников.

Достойная соперница моему выдающемуся уму. За несколько секунд она ловко нашла связь между анонимным телефонным звонком и своим кошельком.

– Могу я узнать ваше имя? – спросила я. – Простите, но это необходимо.

– Грин, – представилась она. – Грин с одной буквой «н» на конце. Летиция Грин.

Я сразу же поняла, что она лжет. Я сама прекрасная обманщица, поэтому вижу, когда лжец добавляет лишние детали, чтобы казаться правдоподобным. Грин с одной буквой «н», боже мой!

Я на ее месте соврала бы получше даже с заклеенным ртом.