Трижды пестрый кот мяукнул - Алан Брэдли

Нет! Нет, это была одна машина. Она либо приехала со стороны Бишоп-Лейси и потом туда же уехала, либо поехала с этой стороны и потом должна была вернуться сюда.

Судя по следам шин, автомобиль изрядно потаскало из колеи в колею.

Приезд и отъезд по времени почти совпадали, судя по состоянию снега.

Я знала, что замерзание воды зависит от температуры воздуха. Если бы между приездом и отъездом машины прошло больше пятнадцати минут, более ранние следы успели бы заледенеть.

Это в теории. С такими резкими перепадами температуры семь оксфордских математиков должны исписать семь карандашей за семь лет, чтобы вычислить точные цифры.

Я просто приняла во внимание, что машина была тут недолго.

Когда я добралась до Торнфильд-Чейза, все прояснилось. Машина въехала в ворота, остановилась, развернулась и выехала обратно на дорогу. Из машины вышел пассажир, его следы вели прочь – но не к усадьбе мистера Сэмбриджа, а к дому напротив.

Дому, на окне которого подергивалась кружевная занавеска.

Существует искусство имитации несчастного случая. Это не так легко, как вы могли бы подумать, особенно если у вас мало времени в запасе. Первое и самое важное – он должен выглядеть совершенно естественным и спонтанным. Второе – в нем не должно быть ничего смешного, поскольку комедия исключает сочувствие.

У меня на расчеты оставалась лишь доля секунды, перед тем как привести план в действие.

Переезжая отпечатки ног у ворот коттеджа, я наклонилась в седле и позволила локтю скользнуть, явно нечаянно, и зацепить руль. «Глэдис» понесло по льду, я попыталась выровняться, но безуспешно. Стараясь сохранить равновесие, я крутила руль, временами казалось, что вот-вот справлюсь, но снова теряла контроль. В результате перед глазами наблюдателей развернулся зрелищный спектакль «девочка и велосипед»: яростные рывки, скольжение, крен вправо-влево, а потом мы с грохотом влетели в изгородь, и «Глэдис» упала прямо на меня, дико крутя колесами.

Я спокойно лежала и считала до двадцати. Гибель должна казаться весьма вероятным исходом, и если не гибель, то глубокая кома.

Наконец я приоткрыла один глаз и рискнула осмотреться. Занавеска на окне была поднята, и на меня смотрело белое испуганное лицо, прикрывая рот рукой.

Почему Кружевная Занавеска не выбежала во двор, чтобы посмотреть, в порядке ли я?

Пора переходить ко второму акту моей маленькой драмы.

Медленно, с трудом я приподняла голову, ощупывая ее обеими руками, и заметила, что древний «Остин» во дворе Торнфильд-Чейза стоит на месте. Как я и подозревала, к нему не вели никакие следы. И полиция сюда сегодня утром явно не заглядывала. Единственные отпечатки на снегу принадлежали автомобилю, припаркованному у коттеджа с кружевными занавесками, и человеку, вышедшему из него.

Изображая чрезвычайные страдания, я оттолкнула «Глэдис» и встала на колени, цепляясь за изгородь. На самом деле я не сильно притворялась: я и правда ушиблась сильнее, чем ожидала. Руки и лицо были исцарапаны, и было такое ощущение, будто меня засунули в мешок и хорошенько потрясли.

Достоверность требует жертв.

Я размотала шарф и обернула его вокруг головы, заботливо прикрыв один глаз. Парочка ягод, потихоньку отщипнутых от ветки падуба и раздавленных между пальцами, создали прекрасное впечатление льющейся крови, которую я размазала по лицу, перед тем как накрутить импровизированную повязку.

После этого я встала на ноги, перешла через дорогу, приблизилась к дому и постучала в дверь.

Я внимательно прислушалась, но изнутри не доносилось ни звука. Ни шагов, ни голоса, предложившего подождать. Ничего.

Я снова постучала, на этот раз громче.

– На помощь! – возопила я.

Знаю, не самый оригинальный прием, но зато коротко и понятно.

Я приложила ухо к двери, и меня охватило странное чувство, как будто с стороны кто-то тоже прижался ухом к двери – в дюйме от меня. Я почти чувствовала его тепло, почти слышала стук сердца.

Я поскреблась в этом месте ногтями – к счастью, я начала отращивать их с тех пор, как меня сослали в Канаду, а затем вернули обратно. Скрип ногтей по дереву прямо в ухо должен быть тошнотворным для того, кто находится с другой стороны – как будто я грызу дверь зубами.

– На помощь! – взмолилась я, на этот раз более слабо, прижав указательный палец к губам, чтобы придать шипящие нотки своему голосу. Человеку с той стороны должно показаться, что я страдаю бронхиальным кровотечением.

И это сработало!

Щелкнул замок, повернулась ручка, дверь приоткрылась, и выглянул глаз – взволнованный глаз, осмотревший меня с головы до пят.

– Да? – спросил голос. – В чем дело?

– Я упала у вас на льду, – сказала я, тыкая большим пальцем за спину. «У вас» – это был мастерский удар. Эти четыре буквы увеличили чувство вины и перспективу возможного судебного преследования ровно вдвое.

Глаз, в котором теперь отражался испуг, метнулся в сторону дороги и обратно.

– Входи, – произнес голос, и дверь открылась ровно настолько, чтобы я могла просочиться внутрь.

Передо мной стояла женщина ростом с меня, хотя ее короткие волосы были совершенно седыми. Она была вся в черном: черный джемпер, черный жемчуг на шее и в ушах, черная юбка, черные туфли, и я поняла, что то, что я приняла за страх в ее глазах, на самом деле было горем.

Без сомнения, это ведьма Лилиан Тренч, хоть она и не выглядит таковой.

Я прикинула, что она примерно ровесница Синтии Ричардсон или чуть старше, значит, ей около сорока. Женщина казалась мне смутно знакомой, но я не могла вспомнить почему. Она была на выступлении Карлы? Или я видела ее, хоть это и маловероятно, в Канаде?

В ожидании, пока мисс – или миссис? – Тренч заговорит, я быстро осмотрелась, пока она не выставила меня за дверь. Мы стояли в тесной и душной прихожей: папоротник в горшке, скамейка из черного дерева, подставка для зонтов и в ней два черных зонтика, лягушка из кованого железа, которую я приняла за ограничитель для двери, и плетеный коврик, на котором стояла пара галош. Мокрых галош. Женских.

Из прихожей куда-то вели три двери, сейчас закрытые.

Я слышала дыхание женщины.

– Ты в порядке? – спросила она наконец.

Это один из тех вопросов, ответ на которые может стоить потери империи; из тех вопросов, которые снова и снова задают в волшебных сказках.

– Ты в порядке? – повторила она, на этот раз нетерпеливо.

– Я… я не уверена. Кажется, мне надо прилечь.

Ловкий маневр.

Если бы я попросилась присесть, она могла бы посадить меня прямо в прихожей. Чтобы положить меня, ей придется открыть одну из трех дверей и допустить меня в святая святых.