Тайный сговор, или Сталин и Гитлер против Америки - Василий Молодяков

Сингапур же, напротив, уже сегодня является символом англо-американской враждебности по отношению к японской политике большого пространства на Тихом океане.

Однако речь здесь идет не только о новоявленной политической вражде из-за территорий между Японией и англо-американскими державами. Япония с некоторых пор знает, что острота экономических угроз Англии и Америки в ее адрес объясняется тем, что она очень поздно осознала хозяйственное значение тихоокеанских областей, в основном Индокитая и Голландской Индии. Япония сегодня сознает, что традиционная дружба с Англией и Америкой в значительной мере выполняла роль функции экономического подчинения ее англо-американскому хозяйственному блоку. Длившиеся десятилетиями дружеские отношения заставляли японскую экономику идти по пути наименьшего сопротивления. Нефть, железо, хлопок доставались японским концернам от американских и английских друзей с меньшими трудностями и большими прибылями, чем это было бы возможным при экономической и политической борьбе за отчасти еще не развитые области в южной части Тихого океана.

Сила, с которой Япония открывает новую страницу на своем внешнеполитическом пути, зависит, стало быть, не только от содержащегося в Тройственном пакте условия всеми средствами оказывать поддержку при создании больших жизненных пространств в Восточной Азии и в Европе и отвечать войной новым державам, которые захотели бы вмешаться в европейскую или китайскую войну. Еще сильнее этих обязательств на японцев действует сознание политической враждебности США и Англии к ее „великоазиатской“ политике и совершенно особое сознание необходимости посредством заново сформулированной политики как можно скорее освободиться от старой экономической зависимости. Тем самым можно предвидеть применение Японией значительных сил в качестве союзницы Германии и Италии. Так отчетливей стала решительная позиция Японии по отношению к первым мероприятиям Америки и Англии, вызванным новой японской внешней политикой. Ни введение (Соединенными Штатами против Японии. — В.М.) эмбарго на железо и сталь, ни открытие бирманской железной дороги (Великобританией для снабжения режима Чан Кайши. — В.М.), ни тем более мобилизация американского тихоокеанского флота и отзыв американцев из Восточной Азии не смогли поколебать Японию в ее движении вперед по новому внешнеполитическому пути».

Зорге был несомненным патриотом России, в которой появился на свет, и Советского Союза, с которым связывал надежды на лучшее будущее человечества, хотя в эпоху Большого Террора, косившего его товарищей по Коминтерну, мог начать в чем-то сомневаться. В то же время он был патриотом Германии и хорошо относился к Японии. Он видел, что в советско-германском — равно как и в советско-японском — конфликте более всего заинтересован атлантистский блок, стремившийся к уничтожению или хотя бы максимальному ослаблению своих противников. Трезво оценивая потенциал сторон в возможном внутри-евразийском конфликте, Зорге понимал, что он закончится полным уничтожением одной и крайним ослаблением другой, на чьей бы стороне ни оказалась итоговая «победа». Выгоду из такого исхода мог извлечь только «мировой остров».

Убежденный коммунист, враг нацизма как идеологии и политической системы, Зорге не желал ослабления военного и экономического потенциала Германии, необходимого для ее будущего развития, которое он хотел видеть в направлении социализма. То есть пораженцем он не был. Не был пораженцем и Одзаки, симпатизировавший идеям национального социализма (не нацизма!). Он считал подобную перестройку полезной для будущей социалистической Японии, в которую искренне верил.

Памятуя, что в тридцатые годы Зорге последовательно придерживался евразийской ориентации, мы можем точно определить сущность и характер его деятельности.

Как информатор-журналист и информатор-разведчик он стремился давать «заказчикам» в Москве и Берлине максимально точную и объективную информацию о положении на Дальнем Востоке, чтобы помочь выработать взвешенный политический курс, исключающий военное столкновение СССР с Германией и Японией, вместе или по отдельности.

Как аналитик он внушал всем сторонам мысль о губительности внутриевразийского конфликта. Высоко оценивая военный потенциал японской и германской армии в своих работах, а также советской в разговорах с влиятельными лицами в Японии, он давал понять, что такую страну лучше иметь в числе союзников, нежели противников.

Как человек, имевший связи в политическом мире Японии, он проводил идею взаимовыгодного сотрудничества с СССР и Германией. Он был противником «укрепления» Антикоминтерновского пакта 1936 г., направленного против СССР, но одобрил Тройственный пакт 1940 г., открывавший возможности для сотрудничества его участников с Москвой.

Даже после нападения Германии на СССР деятельность Зорге как разведчика была в пользу не только «коммунизма», но и «евразийства». Развязав эту войну, Гитлер предал геополитические интересы Германии и похоронил евразийскую идею «континентального блока», которую разрабатывал Хаусхофер и пытался реализовать Риббентроп.

Среди нотаблей Третьего рейха (алкоголиком Леем и погромщиком Штрейхером, по большому счету, можно пренебречь) рейхсминистру иностранных дел Иоахиму фон Риббентропу в памяти потомков не повезло больше всех. Демонический, точнее, демонизированный, облик Гитлера до сих пор будоражит воображение, вызывая к жизни экзотические теории и делая фюрера предметом маргинального культа «эзотерического гитлеризма». Импозантный и светский рейхсмаршал Геринг, в перечне должностей и наград которого было так легко сбиться, боевой летчик, трогательно преданный памяти покойной жены Карин и к тому же известный англофильскими симпатиями — или умело симулировавший их? — мог казаться «человеческим лицом» нацизма и даже привлекательной альтернативой «бесноватому фюреру». Скромный и бесцветный трудяга Гесс, заместитель фюрера по партии, прославился донкихотским «прыжком» в Англию в разгар войны и вызывал сочувствие безнадежным, более чем полувековым сидением в Шпандау, тем более что леденящих душу преступлений за ним не числилось. О Розенберге всерьез пишут как о философе, хотя Шпенглера из него не получается. Геббельс и Гиммлер продолжают завораживать умы как злодеи мирового масштаба — «злые», но все же «гении» пиара и репрессий. О них выходят книги, написанные историками и журналистами, разоблачителями и неонацистами. Они появляются в фильмах, документальных и художественных, серьезных и не очень. В общих чертах их жизнь известна широкому читателю, даже на уровне «глянцевых» журналов, хотя обычно в искаженном виде.

Риббентропу ничего этого не досталось. Бывшие подчиненные, начиная с его заместителя фон Вайцзеккера, ставили бывшему шефу каждое лыко в строку уже во время Нюрнбергского процесса, на что он горько жаловался в тюремных записях. «Если сегодня эти господа подвизаются в качестве „свидетелей“ против меня, то с человеческой точки зрения это печально. Годами сотрудничая со мной, они показывали совершенно иное лицо. Но в обстановке сегодняшнего психоза возможна ведь любая смена взглядов, и при бесхарактерности многих, слишком многих людей меня это уже не удивляет. Уверен, что Обвинение при некотором нажиме сможет получить почти от каждого сотрудника министерства иностранных дел любые показания против меня, какие только оно захочет».