Вы замужем за психопатом? - Надин Бисмют

Я смахнула со стола крошки печенья.

Рафаэль продолжал пережевывать кусочек маринованного баклажана.

– Я-то газет не читаю. В них одно вранье, а еще возможность манипулировать массами.

Его губы, вымазанные растительным маслом, зарозовели. Он вытер их столовой салфеткой, и я решила, что о Ребекке пока хватит. Я также спросила его, могу ли я купить у него фото 3, Лакомка, на которой была изображена обезьянка, засунувшая лапу в мешок с лакомствами. В эту минуту раздался телефонный звонок. Пробормотав что-то нечленораздельное в телефонную трубку и поскребя в затылке окольцованным серебром пальцем, Рафаэль завершил разговор, объявив мне, что ему нужно обратно в галерею – там его ждала одна американская пара, проявившая интерес к его творчеству.

– Так что я тебе говорил? Ну, да только на туристов и можно надеяться.

– Как бы твоя мама была бы за тебя рада!

Рафаэль вышел через увитую плющом дверь.

Позднее вечером, когда на тесной кухонке со сломанной вытяжкой мы доедали макароны «а ла путтанеска», наступила очередь Ребекки нахмурить брови.

– Мы завтра ужинаем с Рафаэлем? Это еще в честь чего?

– Я подумала, что тебе будет интересно с ним увидеться. Он, между прочим, с некоторых пор холост.

Мне хотелось найти в Ребеккином лице знак заинтересованности. Она объедала черную оливку.

– А хоккей он посмотреть не хочет? Финал все-таки.

Она выплюнула косточку в руку, а затем положила ее на край тарелки.

– Рафаэль – художник, ты же это прекрасно знаешь. Он даже не заикался на эту тему. Я назначила ему встречу в ресторане после коктейля. Я думала, тебе будет интересно.

Она скривилась.

– Я бы предпочла завтра вечером побыть с тобой вдвоем…

Ее слова меня тронули. Я погладила ее по руке.

– Но мы с тобой вдвоем сегодня, не так ли?

По возвращении из Старого Монреаля я заметила, что мусорное ведро в ванной было уже пустым. Догадалась ли она, что я увидела его содержимое? И удобно ли было поднимать этот вопрос? Ее мобильный телефон завибрировал на столе, и это оказалось для меня столь неожиданным, что я качнула свой стакан с вином и несколько капель попало на блузку. Ребекка раскрыла мобильник и после того, как она прочла что-то на экране, на ее губах появилась улыбка.

– Что-то смешное? – поинтересовалась я по пути за солонкой на кухню.

– Да это одна эсэмэска…

Голос ее словно отдалялся. Какое-то время назад я видела репортаж на тему этого нового и процветающего вида коммуникации: молодые, презирая орфографию, писали как бог на душу положит, и я поняла, почему мне так хорошо быть на пенсии. Я посыпала соль на рукав блузки. Сидя перед своей тарелкой макарон, моя дочь не сводила глаз со своего телефона.

* * *

Несмотря на Ребеккину готовность уступить мне свою спальню, я предпочла разместиться в гостиной. Я была вовсе не против поспать на диван-кровати со скрипучими пружинами: возникало ощущение, что ты в отпуске, в палатке. Чуть за полночь я проснулась от уличных отголосков. Встав с кровати, накинув халат и нырнув в тапочки, я побежала к окну. На улице был мрак, но было видно, что на крыльце триплекса стояло трое молодых людей. Они курили и пили пиво из банок. Это было даже забавно. Когда, мучаясь бессонницей, я вставала ночью в нашем доме в Броссаре, чтобы сделать себе на кухне успокоительный отвар, тишина лишь усиливала мое ощущение одиночества, а во дворе было не на что смотреть, кроме кормушки для птиц.

Вдруг появилась Ребекка. На голове у нее была красная повязка в белый горошек, а одета она была в штаны для йоги, которые я подарила ей на Рождество.

– Твои соседи, похоже, пьяненькие, – сказала я. – Ты тоже из-за них проснулась?

– Да нет. Я читала, – со вздохом ответила она, разглядывая стоявших на крыльце разгоряченных парней. – Это у них конец семестра. Или хоккейная лихорадка. Видишь того блондина, в расстегнутой куртке и на шее – трусики? Он проходит ординатуру по гинекологии.

В темноте было трудно различить детали. Я сощурила глаза, чтобы тот самый молодой человек зашатался в луже света, который излучал фонарь у крыльца.

– Деточка, и вправду… Это трусы…

– Да они скорее всего вернулись из стрипака.

Я покачала головой, в то время как один из парней затушил сигарету о жестяное ведро, стоявшее у двери.

– Ты, надеюсь, не забываешь о ежегодном медосмотре у мадам Бриссетт?

– Ну мама!

– Что: мама! Это важно, я тебе говорю.

Трио весельчаков удалилось, и мы обе пошли спать.

* * *

Прежде чем у нее осыпались волосы, Мюриель любила повторять, что в пятьдесят лет женщины должны сосредоточиться именно на них, поскольку из всех частей тела волосы более всего не подвластны времени, важно только поддерживать нужный цвет.

На следующий день, во время утреннего туалета, я думала о Мюриель и любовалась своей шевелюрой. Я как бы спрашивала: «Ну, и как они тебе?» Мне нравились мои волосы: одновременно прямые и пышные, блестящие, кончики завивались вокруг щек, челка волною лежала вдоль лба. «Я хотела бы прическу как у Джекки Кеннеди, в ту пору когда она была first lady, вы понимаете, что я имею в виду?» Именно так я сформулировала свою просьбу парикмахеру из салона на бульваре Сен-Лоран. Там меня уже ждала Ребекка. В салоне громко играла музыка, и парикмахер нахмурил брови, поджав пухлые губы. «Джекки Кеннеди! Джекки Кеннеди!» – стараясь перекричать музыку, громко повторила я. Но результат превзошел все ожидания. Я была в восторге: не каждый день присутствуешь на презентации журнала, и не каждый день идешь на встречу своей дочери и ее друга детства в надежде разжечь любовную искру, а кто знает, может, и любовный фейерверк?

Я накладывала тени на веки в ванной комнате, когда раздался звонок в дверь. Я пошла открывать. Стоявший у порога мужчина с невозмутимым видом начал рассматривать прогнившие деревянные перила. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, кто это был: ну да, тот самый высокий брюнет в костюме в полосочку, который накануне загонял своих детей в машину. Разница была лишь в том, что он был одет в джинсы и кожаную куртку.

– Да? – отозвалась я.

Вблизи он выглядел старше. На его лице можно было разглядеть сетку морщин вокруг глаз, а тень от бороды затемняла его серые щеки. Он протянул мне руку:

– Мадам Леклер? Меня зовут Венсан, я Ребеккин друг. Моя квартира как раз под вами.

Я почувствовала, как холодок побежал по моему телу.

– О, – забормотала я, пожимая ему руку. – Очень приятно.

– И мне. Я видел, как вы приехали вчера утром. Ребекка говорила мне, что вы к ней на несколько дней. Это ваша машина здесь припаркована?

Мне пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть улицу через балконные перила. Венсан указывал на мою «джетту». Поскольку с тех пор, как я приехала, я ходила пешком, она так и стояла на том же месте.