Вы замужем за психопатом? - Надин Бисмют

– Да, да. А что?

Он вытер кончик носа рукавом своей старой кожаной куртки, после чего сообщил, что с первого апреля муниципальные служащие убирают правую сторону улицы между пятью с половиной и шестью с половиной часами вечера по вторникам и что мне нужно переставить машину, если я не хочу получить штраф.

Пока Венсан объяснял мне все это, я и впрямь смогла убедиться, что на правой стороне тротуара осталась только моя «джетта». За ней еще стояла «тойота». Я взглянула на часы, стрелки которой показывали пять двадцать пять, и чертыхнулась. Я собиралась уйти от Ребекки в половине шестого и взять такси, чтобы избежать толпу на отборочный хоккейный матч, из-за которого, как было сказано в новостях, на улицах образовались пробки.

– Вот не везет! – воскликнула я, расстроенная неожиданно возникшей проблемой и забыв на миг о присутствии Венсана.

– Мое дело – предупредить, – заключил он. – У Ребекки-то нет машины, она поэтому и не в курсе.

Пять минут спустя, надев кроссовки поверх нейлоновых чулок (на войне как на войне, решила я), я плюхнулась в свою «джетту» и начала объезжать соседние улицы. В большинстве из них запрет на стоянку распространялся на каждую вторую улицу, так что там, где можно было припарковаться, машины стояли впритык бампер к бамперу. Единственные свободные места сохранялись лишь за владельцами наклеек со специальными разрешениями. Заприметив наконец местечко под серебристым кленом, я нажала на газ. Но, как только поравнялась с ним, обнаружила пожарный кран на тротуаре. Черт, вот черт! Все улицы были односторонними и вдобавок ко всему с одной полосой движения. Машины едва ползли, останавливаясь при этом на каждом перекрестке, уступая дорогу пешеходам, большинство из которых, судя по одежде и сумкам для ноутбуков, возвращались домой. И в этот самый злополучный момент раздался звонок мобильника. Это был Пьер.

– Ты где?

– В машине. Мне нужно ее переставить. Тут улицу убирают. Это кошмар какой-то, кручусь на месте уже пятнадцать минут. Только, ради бога, не говори, что ты меня предупреждал.

– Я предупреждал.

– Я вешаю трубку.

– Слушай, где чек для водопроводчика?

Сколько улиц проехала я таким образом, сказать трудно. Время бежало на циферблате моей «джетты» и, словно этих бесполезных поисков, как в легенде о Святом Граале, не хватало, чтобы я и так опоздала. На углу улиц Буайе и Мон-Руайаль я оказалась зажатой в пробке: у входа в супермаркет двое полицейских задержали какого-то бомжа. Мужчина был сгорбленным, одет черт-те как, лицо серое, глаза остекленевшие, словно две дыры, в которые вставили зеркала. Обычно, если я вижу полицейских в действии, я сразу вспоминаю своего зятя Марка: может, он с того же участка? Знают ли они друг друга? И не у них ли он научился грубым анекдотам? Но на сей раз я думала не об этом. Глядя на бомжа, который был настолько не мыт, что полицейские предусмотрительно натянули на руки перчатки, я подумала: «Почему этот вонючий попрошайка, этот отморозок живет на свете? Почему он не умер в автокатастрофе или от рака? Кого бы это огорчило?» Пока один из полицейских скомандовал ему открыть рюкзак, я размышляла о том, что человечество явно выиграло бы, если бы были пересмотрены критерии естественного отбора. «Ну, кому было бы хуже, если бы он сдох?» – вертелось в моей голове. Я понимала, что моя точка зрения была социально неприемлемой, поскольку в ней отсутствовало всякое сочувствие и она противоречила принципу любви к ближнему, который я, однако, в течение тридцати лет пыталась привить своим ученикам. Вот почему, стараясь отогнать от себя эти мысли, я нажала на сигнал, чем вызвала панику у автомобилистов. При этом один возмущенный пешеход – парень лет двадцати – постучал по багажнику моей машины и повертел пальцем у виска. Он что-то прокричал мне вслед, но я не разобрала его слов.

Несколько минут спустя я вернулась на исходную позицию. «Тем хуже, – решила я, – схлопочу штраф». Было почти шесть часов. «Тойота» куда-то исчезла, так что моя «джетта» была отныне единственной машиной, не отвечающей нормам муниципального регламента. В тот момент, когда я двинулась к крутой лестнице, из дома показался Венсан. Лицо его изобразило удивление, когда он увидел, что моя машина стоит, как и раньше, на том же месте.

– Что поделать, везде все занято! – закричала ему я с лестницы.

Мне нужно было зайти к Ребекке, чтобы надеть туфли на каблуках и вызвать такси. Едва я закрыла дверь, в нее позвонили. Это опять был Венсан: своими толстыми пальцами он поигрывал ключами.

– Послушайте, мадам Леклер, – мы вот как сделаем. Я сейчас еду на хоккей, а сам я припарковался справа. Так что можете занять мое место.

Я чуть было не вскричала: «Слушай, парень! Ты что, раньше об этом подумать не мог?»

– Но вам еще труднее будет найти место в центре города. В новостях уже прошла информация.

Венсан объяснил мне, что он работал в одном из небоскребов на бульваре Рене-Левек и у него там было свое круглосуточное место на стоянке.

– Тогда я спускаюсь. Сейчас только такси вызову.

Он почесал висок концом ключа:

– А вам, собственно, куда?

– В «Ритц», на улице Шербрук.

Несколькими минутами спустя он сел в свою машину, а я – в свою, и после пары необходимых разворотов моя «джетта» встала на разрешенной стороне улицы, и, сев в его «субару», мы вместе понеслись по улице Рашель. Я объяснила Венсану, что мне нужно было на презентацию нового журнала, в котором работала моя дочь. «Очень вам благодарна», – щебетала я без остановки, в то время как он мчался на желтый свет. Это меня слегка возбудило. А может быть, я втайне пожалела о том, что в последние годы жила без приключений. Это правда, что, если бы все зависело лишь от меня, я бы предпочла куда-нибудь поехать, а не ремонтировать кухню. «Может, купить тур в Марокко? – подкинула я мысль Пьеру. – Я видела по телевизору один репортаж. Экзотика!» Однако Пьер решил иначе. Мы даже поссорились из-за этого. В отместку я пригрозила, что вместе с моими партнерами по клубу пеших прогулок отправлюсь паломником в Сен-Жак-де-Компостель. «Ну и отлично! – заявил Пьер. – Это придаст тебе новых сил!» И пошел насыпать зерна в кормушку для птиц.

Венсан был общительным. Может быть, потому, что раздавленные суфле в шоколаде и шкурки от мандаринов валялись на полу его машины, наполняя ее запахом плесени, в разговоре он особенно нажимал на положение отца-одиночки. Так, мы еще не доехали до Авеню де Пэн, а я уже была в курсе, что две его дочки легко приспособились к раздельной жизни родителей, а у него самого сохранились хорошие отношения с бывшей супругой, которая работала в каком-то ресторане. Когда мы доехали до крыльца отеля «Ритц», я предложила ему двадцать долларов, но он отказался.

– Да возьмите же! – запротестовала я, тряся зеленой купюрой. – Если бы не вы, я бы схлопотала штраф и к тому же была вынуждена вызвать такси!

Венсан по-прежнему отказывался. Он прижался спиной к дверце машины и сложил руки на груди, напомнив позой умирающего лебедя. «Даже и не предлагайте!» Мне было жаль, что наше путешествие закончилось таким образом, однако было бы неблагодарно с моей стороны не вознаградить Венсана за его помощь. В конце концов, он мне не был ничем обязан. Я бросила купюру на руль.