Философия в будуаре, или Безнравственные наставники - Маркиз Де Сад

Отлично! Мне кажется, что мы славно нанизали чётки. А теперь- ни о чём не думать, кроме как о том, чтобы кончить.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Посмотрите на нашу маленькую блядь! Какона подмахивает!

ЭЖЕНИ. - Разве это моя вина? Я умираю от наслаждения! Этапорка... этот огромный хуй... и любезный шевалье, который дрочит меня всё этовремя! Моя дорогая, я больше не могу!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Господи Иисусе! И я кончаю!

ДОЛЬМАНСЕ. - Побольше сплочённости, друзья мои! Дайте мнеещё две минуты, я вас догоню, и мы кончим вместе!

ШЕВАЛЬЕ. - Поздно, моё семя течёт в жопу прекрасной Эжени...Я умираю! О Всемогущий, разъеби тебя в зад! Какое наслаждение!..

ДОЛЬМАНСЕ. - Я вас нагоняю, друзья... Я прямо за вами...Малафья затмила мне свет...

ОГЮСТЭН. - И мне!.. и мне!..

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Вот это действо!.. Этот бугр заполнилвсю мою жопу...

ШЕВАЛЬЕ. - К биде, сударыни! К биде!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Ну уж нет, я это люблю. Мне приятночувствовать сперму у себя в жопе, и я стараюсь держать её там как можно дольше.

ЭЖЕНИ. - Хватит, больше не могу... Друзья мои, скажите мне,всегда ли женщина должна соглашаться на предложение ебаться?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Всегда, душечка, без исключений. Болеетого, она должна требовать от всякого, кого она использует, применять этотвосхитительный способ ебли. Но если она зависит от того, с кем онаразвлекается, если она надеется получить от него услуги, подарки,благодарности, пусть она придержит своё желание и не даёт свою жопу задарма.Уступай только после настояний, молений, ублажений. Нет такого мужчины средитех, кто обладает вкусом, который бы не отдал всё ради женщины, достаточносмышлёной, чтобы отказывать ему лишь для того, чтобы разжечь его ещё больше.

Она вытянет из него всё, что пожелает, поскольку она владеетискусством уступать только в нужный момент.

ДОЛЬМАНСЕ. - Ну как, ангелочек, вы уверовали? Вы уже недумаете, что содомия - преступление?

ЭЖЕНИ. - Даже если бы и была, какая разница? Разве вы непоказали мне иллюзорность преступления? Отныне только редчайшие поступки ясмогу назвать преступными.

ДОЛЬМАНСЕ. - Преступления нет ни в чём, дорогая девочка, чтобы это ни было. Даже в самом чудовищном деянии есть какая-то польза, не так ли?

ЭЖЕНИ. - Кто ж это отрицает?

ДОЛЬМАНСЕ. - Вот с этой-то минуты оно и перестаёт бытьпреступлением, ибо для того, чтобы нанесение увечья стало преступлением, нужнопрежде всего продемонстрировать, что человек, которому нанесено увечье,является более важным и ценным для Природы, чем человек, нанёсший увечье ислужащий ей.

А так как все индивидуумы имеют в её глазах одинаковуюзначимость, то невозможно, чтобы у неё было к кому-нибудь предпочтение. Такимобразом, деяние, которое приносит радость одному, принося страдание другому,является для Природы совершенно безразличным.

ЭЖЕНИ. - Но если бы это деяние нанесло вред очень большомуколичеству людей... и если бы оно дало нам очень незначительное удовольствие,разве не ужасно будет совершать его?

ДОЛЬМАНСЕ. - Вовсе нет, поскольку невозможно сравнивать то,что ощущают другие, с тем, что чувствуешь ты. Самые жуткие муки других, конечноже, ничего не значат для нас, но самые слабые ощущения удовольствия,испытываемые нами, трогают нас. И поэтому мы, при любых обстоятельствах, должныпредпочитать самое крохотное возбуждение, зачаровывающее нас, сколь угодноогромному количеству людских страданий, которые нас не касаются. И далее, еслитак случится, что специфика какого-либо нашего органа или какая-то необычностьнашего характера возжелает, как это часто происходит, страданий наших ближних,то кто тогда посмеет сомневаться, что мы безусловно должны предпочесть мучениядругих, которые доставляют нам удовольствие, отсутствию мучений у них, ибо онодля нас выразится в нашей неудовлетворённости?

Источник ошибочности нашей морали лежит в нелепой идее узбратства, которую выдумали христиане в период их неудач и бедствий. Вынужденныемолить других о сострадании, они хитро утверждали, что люди - братья, а еслипринять сию гипотезу, то кто же посмеет отказать во вспомоществовании? Нопринять её разумом невозможно - разве мы все не рождены одинокими иобособленными? Скажу больше: разве мы все не враги друг другу, находящиеся всостоянии вечной войны между собой? А теперь позвольте спросить, происходило либы это, если эти, так сказать, узы братства и добродетели, которые они даруют,действительно бы существовали? Естественны ли они?

Если бы голос Природы вызывал их к жизни в человеке, точеловек знал бы об их существовании с самого рождения. И тогда с этого временисочувствие, добросовестность, великодушие были бы нашими исконнымидобродетелями, полностью завладевшими нами, и тогда образ жизни дикарей был быполностью противоположен тому, что мы знаем.

ЭЖЕНИ. - Но несмотря на то, что, как вы говорите, Природаобрекла людей на одиночество с самого рождения, я думаю, что вы согласитесь, покрайней мере, что нужды человека сводят людей вместе, а в результате этогомежду ними неизбежно возникают отношения, будь то родственные по крови,любовные или дружеские, вызванные благодарностью. Я надеюсь, что хотя бы онивызывают у вас уважение.

ДОЛЬМАНСЕ. - Боюсь, что не более, чем другие. Но давайтепроанализируем их острым взором, Эжени, каждое в отдельности. Согласитесь ливы, например, что желание жениться или продолжить свой род, или позаботиться освоём имуществе, или обеспечить своё будущее должно образовать нерушимые илисвященные связи с объектом, с которым я вступаю в союз? Разве не безумие,спрашиваю я вас, спорить с этим? Пока акт совокупления длится, я будуподдерживать эти связи, так как я нуждаюсь в объекте для продолжениясовокупления. Но как только оно закончено и я удовлетворён, что же сможетнавязать мне последствия этого полового общения? Возникающие отношения являютсярезультатом ужаса родителей перед тем, что о них не позаботятся в старости. Ихрасчётливая забота, которую они оказывают нам в детстве, имеет лишь одну цель -сделать их достойными подобного отношения, когда они состарятся. Не будем жеодурачены этой чепухой: мы ничего не должны родителям... абсолютно ничего,Эжени, и поскольку все их труды были направлены не так на нашу пользу, как насвою, то мы можем правомерно подвергать их различным испытаниям или дажеизбавиться от них, если их поведение нас раздражает. Мы должны любить их,только если они ведут себя соответственно нашим желаниям, но и тогда наша нежностьк ним не должна быть ничуть больше, чем та, что мы можем испытывать к нашимдрузьям, ибо факт рождения ничего не определяет и не устанавливает, и послетщательного исследования и обдумывания этого факта мы не найдём ничего, кромепричин для ненависти к тем, кто, думая исключительно о собственномудовольствии, часто не даёт нам ничего, кроме несчастного и болезненногосуществования.