Спасатель - Александр Калмыков

Но мне право же действительно было не до денег. Новость, принесенная гонцом, оказалась как гром зимой, и перевернула уже устоявшуюся жизнь. По-человечески приятно, что столько людей уцелело, но с другой стороны, это взваливало на меня немыслимые заботы. Спрятать одного княжича в дальней глуши, куда и ворон не залетал, это раз плюнуть. Разместить там же десяток человек тоже нетрудно. Обеспечить жильем и едой полсотни человек — проблема, но решаемая. А тут речь идет уже о тысячах людей.

Другая загвоздка в том, как решение наместника Медлило об эвакуации окрестных городков и весей отразится на ходе истории. Ведь теперь у Козельска есть все шансы благополучно пережить осаду. Хотя, ну подумаешь, в учебниках истории поменяется пара слов: Вместо «лишь после семинедельной осады Бытый захватил Козельск», будет «даже после семинедельной осады Бытый не смог взять Козельск, после чего прозвал его „Злой город“». Миру от этого ни холодно, ни жарко. И кстати, это нетрудно проверить. Достаточно слегка повернуть камень в моем перстеньке и дотронуться до него металлическим предметом. Легкое покалывание показывает, что передатчик заработал, и в течение минуты должен прийти ответ. Так и есть, секунд через сорок началось частое покалывание в пальце, — значит рация из будущего, ежеминутно забрасываемая в текущее время, уловила мой сигнал и прислала ответ. Все, поворачиваю камень обратно. Теперь на душе у меня полегчало, да и нашим спокойнее будет. Начальник Службы генерал Карась, наверно, третьи сутки не спит, ждет, вернется ли спасатель.

Подготовка к походу заняла остаток дня и часть ночи. К счастью, наличие серенских мастеров — кузнецов, шорников и прочих умельцев, позволило быстро проделать необходимые мероприятия. Следовало перековать коней, подбить шипами подметки сапог, подлатать одежду, заменить перетертые ремешки упряжи, проверить, не треснули ли клинки, заклепать в доспехах пластины и колечки. Заодно требовалось наготовить достаточно припасов для людей и заготовить фураж лошадям.

Привычные к подобным авралам жители прошлого не оплошали, и точно в назначенный час, а именно, с началом рассвета, колонна тронулась в путь. Еще раз я мысленно прошелся по всем пунктам. Десятники и их заместители назначены; кто и в каком порядке принимает командование в случае гибели командиров, все помнят; маршрут движения, на случай, если кто-то отобьется, все знают; куда отступать в случае засады, согласовали. Уф, вроде бы ничего не забыл. Ну, тогда можно подумать о моей неожиданной и короткой карьере управителя города. Вот что теперь мне с Городцом делать?

Но кроме меня, никто из спутников рефлексировать не собирался. Ишь, как все в бой рвутся. А вот я бы не торопился, ведь контингент у нас в основном необстрелянный. Дружина на шестьдесят процентов состоит из детских. Да, оборужены все поголовно, но надеть доспехи не значит превратиться в воина. Пусть все местные жители, до последнего, жилистые и выносливые, но к любому делу навык и привычка нужны. Например, просто нарубить дрова, и то целое искусство. Когда мне пришлось делать это первый раз, то никаких затруднений я не видел. Что может быть трудного в том, чтобы расколоть какое-то полено? Но после нескольких замахов и с левого плеча, и с правого, стало ясно, что упрямая деревяшка опасный противник и разрубить ее непросто. После того, как мне показали, что колун следует опускать строго вертикально и при этом стараться выцеливать трещины, дело пошло на лад, хотя победа и не обошлась без потерь с моей стороны. Расколов полено, топор не остановился и рассек мне большой палец на ноге, нанеся страшную на вид рану. Хотя от нее потом остался только тоненький шрамик, но после долгой ходьбы он начинает болеть, правда, от врачей я эту тайну успешно скрываю.

Ну а с воинским искусством еще сложнее. Если новобранец держит рукоять меча как топор, то в схватке он будет только мешать своим. Впрочем, к счастью, мечей у нас на всех не хватает, и отроки довольствуются копьями и топорами.

Но все же, должен признать, что с таким боевым настроем, царящим в дружине, можно горы своротить. Княжич, тот кажется, лицом повзрослел и на полголовы выше стал. Теперь даже неудобно звать его Яриком. Даже Егорка сильно изменился. В пластинчатой броне и блестящих наручах, покрытых замысловатым узором, он гарцевал рядом со мной, и нетерпением ждал, чтобы его послали с донесением в голову колонны, или куда-нибудь на разведку. Получив приказание, он мчался стремглав, так что тяжелый плащ развевался по ветру. Чтобы адъютант, или как здесь называли, стремянный, успевал повсюду, я даже выделил ему в помощники отрока из последнего пополнения. Тот уважительно именовал своего непосредственного начальника по имени-отчеству — Егор Влункович, чем еще сильнее повысил самооценку вчерашнего салаги. Егор даже свою коротенькую, в завитках, бороденку каждые полчаса тщательно расчесывал, чтобы она выглядела длиннее.

— Перед Анной так красуешься? — Не упустил я случаю подколоть своего приятеля.

Но Егор шутки не понял и аж поперхнулся от возмущения:

— Да что ты, боярин, ляд с тобой. Она ж перестарок. Я еще под стол ходил, а она уже княжича нянчила.

Вот же странные комплексы у местных, а ведь в целом они вполне адекватные и практичные люди. Вот у нас в будущем двадцать пять лет обычно считается детским возрастом, недостаточным для вступления в брак. А тут если к восемнадцать годам замуж не выскочила, то все, рассчитывай только на какого-нибудь старичка-вдовца.

Сама Сбыслава критику в свой адрес не услышала, задремав в санях. Верховую лошадь у нее, естественно, реквизировали в фонд дружины и посадили в розвальни на стог сена, устроив уютную сидушку. Там она в пути потихоньку убаюкалась и заснула, только маленький носик торчал из меховой опушки.

До Городца мы добрались, как и планировали, на следующий день. Пока гридни водили лошадей, таскали и грели им воду, я, зная неприхотливость своей степной лошадки, просто насыпал ей в поилку рубленой соломы, чтобы она пила, не торопясь, и отправился искать командира козельцев.

Воевода Проня, руководивший операцией по разгрому очирбатового воинства, а затем поиском уцелевших татар, сбором добычи и лечением раненых, охотно передал мне все функции по охране Городца. Ему все равно пора было возвращаться домой. Однако, он счел своим долгом поделиться сомнениями:

— Думаешь удержать град?

Покачав головой, иногда невербальное общение действует лучше всяких слов, я продемонстрировал карту предполагаемых направлений движения татарских отрядов. Все это, конечно, до конца не проверено. Все-таки очевидцы событий, как правило, в живых не оставались, а немногие выжившие непосредственно с летописцами не общались. Да и летописание после нашествия возродилось далеко не сразу. Наша Служба предпринимала попытки послать наблюдателей, чтобы уточнить численность отрядов противника, азимуты маршрутов и даты прохождения контрольных точек. Но потери разведчиков сразу оказались столь велики, что данный проект прикрыли, а генерала Карася вообще хотели отправить в отставку. Поэтому все сведения о нашествии оставались на уровне предположений — «наверно, скорее всего, такой-то тумен прошел в конце месяца в направлении такого-то города, если это был он». Но в случае Городца особых сомнений не было, уж очень удачно его поставили — прямо на перекрестке водных путей. Миновать его захватчики никак не могли.