Призрачный рай - Mila Moon

я стою? Столько, сколько стоит жизнь моего младшего брата, Оззи. И если ты хочешь переспать со мной, что ж… я забуду о том, что ты бессердечная мразь и сделаю это. Ради него.

Виски неприятно горчил и поднимался верх по грудной клетке, желая оказаться снаружи. Я смотрел, как закрывается дверь. Ливия оставила меня с ужасным чувством, которое я никогда не испытывал.

Стыд.

Мне было тошно от самого себя. Стакан с виски полетел в стенку и разбился вдребезги. Осколки посыпались на мягкое ковровое покрытие, как и обманчивая завеса, которую она создала вокруг себя. Я ошибался…

В жизни не мучила совесть, ни за что, ни за один поступок, который я совершал. Это было обычным делом, потому что я привык, что деньги — это бумажки, а людей можно за них купить. Но сейчас… когда я думал, почему Ливия так поступала, мне хотелось притупить это ощущение. Мне оно не нравилось. Я не должен его испытывать, но слова… Она снова зацепила, только в этот раз капнула глубже, пробудив к самому себе отвращение.

Значит, вот зачем она ходила в больницу. Там лежит ее младший брат.

Я тяжело выдохнул и прошел в комнату, доставая «Pall Mall» и выходя на балкон. Все могло быть намного проще, если бы она сказала. Почему она молчала?

— Бля, какая же сложная баба, — тихо прошептал, выдыхая дым и глядя на повисшую в небе бледную луну.

Окурок отправился в пепельницу, а я решил сделать в своей жизни первый благородный поступок. «Внутри Лавлеса проснулся рыцарь».

Глава 12. Ta bron orm…

Как важно… Уметь понять и простить, даже не смотря на боль. Помочь, а не предлагать помощь из вежливости. Уметь остаться, даже когда гордость велит уйти. И Любить не за что-то, а просто так.

Оззи

Сложно совершать правильные поступки, когда в глазах человека ты опустился ниже некуда, но я все же стоял перед дверями ее номера и настойчиво стучал уже несколько минут, опустив взгляд в пол. Совесть, о существовании которой я узнал только сегодня, требовала выяснить детали немедленно. Она грызла и разъедала мозг, словно коррозия. Чувство, несвойственное и совершенно новое мне, немного озадачивало и раздражало одновременно. Стыд и Злость сошлись в дуэли на шпагах за звание победителя, и вверх одерживал, на удивление, Стыд. «Отлично, Лавлес, ты бегаешь за бабой в прямом смысле. Просто забей на нее, это не твои проблемы, развернись и вали в номер, выпей еще вискаря и вызови элитный эскорт. Какого хрена ты, как баран, стучишься в ворота, которые открывать никто не собирается?» Я тяжело вздохнул и с негодованием осмотрелся. «Может, снова ревет на крыше в одиночестве? Колючка такая странная, что не удивлюсь, если она решила превратиться в снеговика и стать отличным декором к Рождеству в саду». Неожиданно раздался щелчок, и в проеме показалось заплаканное лицо Ливии. Как только девушка увидела, кто тревожит ее, сразу же попыталась закрыть дверь, но я все же успел поставить ботинок и тихо сказал:

— Ливия…

— Пожалуйста, оставь меня в покое, — немного хрипло пробормотала она, срываясь на отчаянный шепот.

— Мы не договорили.

— Я не хочу тебя видеть, убирайся, — повысила голос Ливия, а в ее глазах цвета горького шоколада заблестели слезы. Мимо прошли девушки из персонала, удивленно озираясь на нас и прислушиваясь к разговору. Не хватало еще, чтобы по отелю расползлись слухи, которые так любят распускать бабы.

Я наклонился и более мягко произнес:

— Давай нормально поговорим, не устраивай истерик.

Но этого оказалось не достаточно. Ливия же была не из тех, которые слушают и текут от моего голоса. О нет, она яро ненавидела и открыто об этом заявляла.

— Давай ты просто перестанешь лезть в мою жизнь! — она навалилась всем весом на дверь, но я с силой толкнул ее и оказался в полутемном номере, тихо прикрывая и избегая лишней шумихи. Бля, я просто хренел от всего этого и от себя в первую очередь, но сейчас руководствовался вовсе не головой, а другим органом — сердцем.

Колючка отступила и обняла себя за плечи, будто защищаясь.

— Ты… ты… у меня нет слов, — невнятно бормотала она и мотала головой. — Тебе недостаточно? Пришел поиздеваться? Добить меня?

— Почему ты не сказала?

Я видел только ее силуэт, освещаемый луной. Темнота придавала этому моменту грусти и драмы. Полумрак скрыл слезы Ливии и взгляд, который можно понять без слов. Мне хотелось прошептать «Спасибо» за то, что ночь прятала мои настоящие эмоции. Нельзя позволять рушить свои стены, защиту, открывать дверь и впускать в свой одинокий мир. Потом сложно отпускать людей, если они уходят.

— Что? — удивленно спросила девушка.

— Почему ты не рассказала раньше, Ливия?

Тихий вздох. Ее руки и плечи медленно опустились.

— Ты считаешь, что такое говорят каждому? Думаешь, я бы сказала это человеку, который унижал меня изо дня в день? Кому нужны чьи-то проблемы, а? Уж точно не такому самовлюбленному и высокомерному парню, как ты, который не знает, что такое сострадание к ближнему и уважение.

Бля, я не знал, черт возьми. Я не могу влезать в голову каждого и читать мысли! Я не гребаный телепат! Почему она этого не поймет?

— Мы друг другу никто. Нанятый работник и клиент. Сложный, избалованный тип, помешанный только на себе и удовлетворении собственного эго.

Самое смешное в этой ситуации, что я молча слушал, какой мудак. Что ж, пусть выговаривается, если ей от этого станет легче. Я прекрасно знал, что вел себя, как кусок дерьма, и не собираюсь оправдывать свои неблагочестивые поступки по отношению к Ливии. Сначала я хотел просто поиграть с ней и разнообразить скучную жизнь в отеле, потом это перешло в третью мировую войну, финал которой стал полной неожиданностью. Я бы даже сказал, он вышел эпическим.

— Да, Ливия, ты совершенно права: мне вообще плевать на людей, на их проблемы, на их мнение обо мне, но ты могла хотя бы объяснить…

— Что объяснить? — перебила девушка, повышая голос и подходя ближе. — Что в нашу первую встречу я согласилась помочь, потому что мне нечем было заплатить за квартиру, а братьям поесть? Хочешь послушать о моей ничтожной жизни?

Хах, черт… Неужели все настолько хреново? От этого факта становилось еще паршивей. Стыд теперь верховенствовал над всеми чувствами, подавляя и подчиняя себе, а мне хотелось только одного — придушить его и избавиться. В ее добродетели я видел отражение безобразия своих собственных пороков.

«Не